Крепость

Так в сжатом состоянии, напряженно вслушиваюсь в рев самолетов, но как сильно не напрягаю слух, рев отсутствует. Слышу лишь как раненые кричат, словно воющие собаки и сумасшедшую неразбериху голосов воинских команд.

Судя по всему, колонна серьезно пострадала. Облака едкого, чадящего дыма клубятся впереди и позади. Я едва могу дышать. Носовой платок развернуть и смочить его? Чем его смочить?

Сильный кашель сотрясает всего меня. Невозможно выдержать этот смрад горящей резины! Вонь горящего топлива и машинного масла тоже.

Плетусь из кювета на дорогу и поднимаюсь. Это горят две машины – если не три. Чертовски прицельное бомбометание. Две воронки прямо на дороге. Но все то свинство, которое они причинили, я, все же, не могу видеть.

Вокруг лежат с полдюжины разорванных на куски солдат. Один представляет собой лишь пюре из формы, крови и мяса. Он даже больше не вздрагивает.

Далеко впереди грохочут взрывы. Там, пожалуй, взрываются канистры с бензином. Большего не могу рассмотреть сквозь клубы чадящего дыма.

Один солдат, шатаясь, с окровавленным лицом и в разорванной форме выходит, как черт из этого чада и проходит вплотную перед «ковчегом» громко крича, будто увидел самого дьявола. Должно быть, он сошел с ума...

На краю воронки, лицом вниз, лежит человек. Земля под ним черная от вытекшей крови. За ветровым стеклом машины два выпученных от ужаса глаза – буквально оцепеневших от ужаса глаза! И тут же вижу рваное отверстие в двери кабины: Бедняга схлопотал осколок в бок.

Мой Бог, они разделали нас под орех!

Но что же с «ковчегом»?

Словно в тумане вижу как Бартль и «кучер» взволнованно обходят его. Ветровое стекло выби-то, одно боковое стекло разбито, ниже него в жести несколько следов от осколков и острые рваные отверстия – и больше ничего... Чудо!

Зато легковушка, стоявшая перед нами и на которую мы почти наехали, получила сполна. Она стоит поперек дороги, разорванный капот высоко вздернут, повернутая ко мне боковая сторона смята и вдавлена. Другая машина лежит рядом с дорогой на крыше, как повернутый на спину майский жук.

Спереди раздаются многочисленные крики: Ужасно неприятные, визжащие женские голоса. И крики команд – и над всем этим приглушенные стоны. На какой-то момент чадящий дым взмывается высоко вверх, и я отчетливо вижу: Между легковыми машинами тут и там, согнувшись, лежат люди, одному снесло череп, другому должно быть оторвало ползадницы.

Я и в самом деле, наверное, приземлился прямо на локоть и голову: Акробатический флик-фляк с полуоборотом – высоко вверх и затем жесткая посадка на асфальт. Так наверное все и произошло. И чудом не задел стоящую впереди машину. Думаю, рука моя сломана, или сустав разбит. А голова? Едва могу держать ее прямо. Я должен взять себя в руки, если не хочу свалиться на дорогу. Стою, шатаясь как боксер, схлопотавший по всей программе – только гораздо жестче, чем на боксерском ринге...

И все равно: Я хорошо отделался – и снова жив!

А мои часы? Где же мои часы?

И тут передо мной на дороге, вроде молния сверкает: Мои часы! – Хорошая моя вещь не хочет расставаться со мной.

Мы должны убираться отсюда прочь! Если только нам повезет, то пройдем как по слалому ме-жду горящими машинами – хочу верить, что «ковчег» все еще может ехать.

- Давайте, жмем отсюда! Быстро! – кричу на Бартля и «кучера». Теперь нам каждая минута до-рога. Многие все еще парализованы страхом. Но ситуация может осложниться в любую минуту.

И вот уже слышу: Впереди и позади громко выкрикивают команды. Перед нами в клубах дыма стоит некто в галифе и дико жестикулирует, размахивая руками.

«Кучер» понял: «Ковчег» уже медленно катит. Наша газовая фабрика продолжает работать. Бартль сидит позади, я же рядом с водителем.

Хочу громко орать, настолько сильно одолевают боли в левой руке. Словно волны накатывают они на меня. А теперь еще и череп тоже так сильно болит, что едва могу выдержать.

- Господин обер-лейтенант, должен ли я..., – произносит Бартль.

- Ерунда! Теперь Вы ничего не должны! Мы просто должны убраться отсюда!

Но перед нами в кровавой луже лежит на спине солдат и как сумасшедший сучит ногами и ру-ками вокруг себя. Его пронзительные крики пронзают мне голову.

«Кучер» должен был бы развернуть «ковчег», чтобы пройти мимо бедняги, но он только сидит застывши за рулем.

- Говно, дерьмо! – шипит Бартль сзади.

Подходят четверо солдат, берут этого беднягу за руки и ноги и стаскивают с дороги словно тяжелый мешок.

- Вот уж дерьмо так дерьмо! – снова слышу Бартля.

Приходится громко и резко прикрикнуть на «кучера»: «Дальше!», чтобы он вышел из оцепе-нения. Наконец «ковчег», всеми своими четырьмя колесами проезжает посередине кровавого меси-ва.

Впереди все еще взрываются канистры. Если бы мы только сумели пройти там! Крики раненых звучат все громче. Они повсюду.