Крепость (ЛП)

Справившись у часового, направляемся к зданию с блестящей вывеской «Начальник порта». Начальник, сообщают мне, находится двумя зданиями дальше.

Какая-то девушка провожает меня в офис, никак не отличающийся от подобных в Берлине. В огромной комнате накрыт стол, очевидно для самого шефа. Девушка, по-видимому, переводчица довольно властно зовет: «Алекс! Алекс!», куда-то наверх. Вскоре с шумом появляется Алекс — весь вид его говорит о том, что он только что встал с кровати.

Алекс — приземистый, толстенький капитан-лейтенант, такой же морской артиллерист, как и я, но в бриджах на кожаных гетрах и в здорово заношенном мундире. Проводя меня по помещениям здания, он так рассказывает о висящих по стенам картинах, словно они его собственной кисти, самодовольно показывает стенные фризы и огромные каминные постройки из дерева с резьбой по всей поверхности. Резьба представляет собой двух эльфов, обращенные руки охватили полные шеи, а туловища акробатично изогнулись в направлении к выгнувшему дугой спину резному коту на возвышении между ними.

Стараюсь понять этого, предложившего мне ужасно глубокое кресло человека, что он собой представляет — здесь, в этом дворце Спящей Красавицы. Меня так и подмывает задать ему пару-тройку вопросов, но сдерживаюсь изо всех сил. Окольными путями мне его не поймать, а потому начинаю разговор в лоб: «Здесь подходящее место для высадки десанта».

Этот мой перл настолько пугает моего визави, что глаза его готовы вылезти из орбит. но он стойко хранит молчание, и я продолжаю сверлить его: “Дороги в вашем тылу как нарочно хороши для этих бродяг. Здесь думаю, союзникам будет в половину легче, чем там, где они сейчас находятся. Да и защищена дорога здесь не очень-то хорошо, не так ли? А отсюда уже рукой подать до Парижа…»

После этой реплики, показавшей все мое очарование, капитан-лейтенант разразился тирадой: «Рукой подать до Парижа? Это ОНИ так планировали. Но теперь пришла пора им передумать. Вы же ясно видите: Вторжение заблокировано!» Хочу добавить, что это начало конца, но визави запальчиво продолжает крича: «Расчеты союзников никогда, слышите — НИКОГДА не сбудутся!» Он распаляется все больше. А может просто желает спустить накопившийся пар страха, успокоиться и привести в порядок свои мысли? Едва ли он всерьез принимает то, что сейчас говорит.

— Предположим, что союзники начали бы свое главное вторжение под Абвилем, — вступаю в разговор вновь, — тогда они оказались бы в 50 км от Парижа — через Бове. Амьен остался бы в стороне. Даже 150 км — это ничто для бронетанковых войск….

Собеседника чуть удар не хватил — он покраснел как помидор:

— Вы говорите так, словно ничего не знаете! От Кале до Дьепа стоят, по крайней мере, 6 дивизий! — Но тут он притормаживает и уже спокойно добавляет: — В любом случае, даже в самой тяжелой ситуации, мы устоим!

Капитан-лейтенант, как утопающий за соломинку отводит взгляд и устремляет его на роскошно накрытый стол, после чего заводит речь уже тихим, примирительным тоном: «Швабский полдник». Хотелось бы быть приглашенным за стол.

Вот опять получил болтуна, терзает меня мысль, тупицу, из которого не вытянешь ни одного разумного слова. Поняв, что к столу меня не пригласят, откланиваюсь, отговариваясь, что мне необходимо сделать несколько снимков для репортажа и пытаюсь уйти.

Но не тут-то было. Капитан-лейтенант теперь советует мне поехать в гостиницу, тут недалеко, у городка Лондиньер, почти рядом с командным пунктом, для того, чтобы «так, на всякий случай», иметь связь, и в ярких красках описывает и здание, и многообразие и качество подаваемого там лукулловского обеда в сочетании с романтикой местной жизни.

Пообедать не удалось. А потому едем в направлении Лондиньера. Проезжаем аркадную долину: серебристо-зеленые тополя, а меж стволов блестящая лента воды.

И тут пронзительный, нарастающий рев отрывает меня от осмотра местности. Проклятье! Ничего не видно! В следующий миг над нами стремительно проносится тень. Мой крик: «Воздух!» звучит слишком поздно. Правыми колесами съезжаем в кювет и пулей выскакиваем из машины. Водитель произносит дрожа: «Это же был просто ФАУ-1. Я их довольно повидал.» От волнения он даже рот приоткрыл. В этот момент снова задрожала земля, и тут же раздался оглушительный грохот. Водила стоит словно пушкарь, закрыв ладонями барабанные перепонки.

— Вот это молотит! Совсем рядом!

— Полетели птички! — только и выдыхаю.

Пусковые установки где-то недалеко. Выезжаем из канавы и едем дальше. Через несколько минут буквально въезжаем в группу солдат, рассматривающих глубокую, дымящуюся воронку между могил какого-то английского кладбища. Крест в середине кладбища не пострадал. Выйдя из машины, пробегаем меж двух рядов могил, покрытых кусками разбитых каменных плит, прямо к краю кратера. Он не больше воронки от средней авиабомбы.

Так вот оно, чудо-оружие, что должно было поставить Англию на колени! Такая ничтожная взрывная сила? От которой дрожит весь Остров? А как понимать этот взрыв, когда «изделие» вместо Англии рубануло по своим солдатам?