Крепость (ЛП)

Проклятье, вот дерьмо, теперь я наступил кому-то то ли на руку, то ли на ногу. Наклоняюсь, хватаю и начинаю тянуть. Несколькими метрами впереди светлее. Я тащу тело, которое схватил наощупь, на освещенное пятно. И лишь в неверном свете различаю шнурованные погоны и еще звезды на них. Генерал? Не может быть! Я схватил одного из врачей, которые не хотели нам помочь.

Различаю несколько машин, около дюжины солдат и растеряно жестикулирующего дервиша, очевидно, гауптмана.

Кричу ему:

— Вы представляете собой прекрасную цель! Специально для янки так выстроились?! Не хотите ли все же начать движение?

Крики команд, шелест колес, постукивание и треск. Вкус пыли на языке, дребезжание и гул проходящих мимо теней — шум тянущейся кавалькады, который никак не хочет стихать.

Меня всего трясет от волнения. Знаю, что должен вести себя более чем благоразумно, но теперь могу лишь пристально смотреть, сдерживая дыхание: Произошедшее слишком трудно для моего рассудка. Все эти крики и выхваченные из темноты на доли секунды картины, в мечущемся световом конусе луча карманного фонарика, заставляют меня дрожать: Зияющие раны, пропитанные кровью обрывки материи, вздрагивающая плоть с просвечивающими сквозь нее белыми костями…

С огромным напряжением заставляю себя двигаться, чтобы не спятить. Этот шум и крики можно слышать наверное далеко за рекой, на том берегу! Нужно дать команду всем заткнуться! Но почему никто не делает этого?!

Надо срочно сматываться отсюда. Весь этот людской клубок — слишком хорошая цель. Так или иначе, я все равно ничего не могу поделать. Здесь слишком много людей на этом пятачке.

Принуждаю себя еще раз направить взгляд на мизансцену кровавого ужаса: Теперь я вижу еще и разбросанные внутренности.

У края дороги два продолговатых узла.

— Мертвые? — спрашиваю фельдфебеля.

— Да.

— Все?

— Двое мертвых, но выберутся ли трое других, это еще вопрос.

— Как это случилось?

— Мина — растяжка. Ничего не смогли сделать.

Парень словоохотлив в своем волнении, и таким образом я узнаю, что между двумя придорожными деревьями была натянута тонкая проволока.

— Можно было бы уклониться водителю от мины, пропустив ее между колес, если бы он только увидел ее — но, видно не судьба. Чертовски хорошо было сделано, господин лейтенант.

Фельдфебель абсолютно уверен, что это дело рук партизан.

— Непосредственно перед самым нашим носом! Изрядная наглость!

Транспорты тащатся мимо, и я бегу назад.

Я снова один в темноте и стараюсь правильно осознать, что же произошло на дороге. У меня такое чувство, словно я избежал встречи с призраком.

Уже издалека вижу в мерцающем свете, как Бартль, с бессильно вытянутыми вдоль туловища руками, стоит рядом с «кучером» качающим насосом колесо. В своей напряженной нервозности кричу на Бартля:

— Давайте, теперь снова Вы! Минимум 100 качков!

Это было жестокое наказание для господ штабсартцев. Они были чересчур хитрожопые: Отправившись перед всей колонной. Если бы они помогли нам, то остались бы и живы и целы. Мина была взорвана с помощью тонкой проволоки — о таких минах я еще никогда не слышал. И братишки, которые понимают в установке и подрыве таких мин, еще должны находиться поблизости — прячутся где-нибудь здесь в темноте.

У меня по спине сползают капли холодного пота. Чертова игра в казаки-разбойники!

— Так, Бартль, теперь моя очередь!

Слышу, как пыхтит Бартль, накачивая насосом шину, будто кузнечный мех.

Хоть бы зарево уменьшилось!

Но надо качать! Ничего иного, как качать!

Правую ногу вкладываю в дугу насоса, деревянную ручку плотно обжимаю обеими руками, вытягиваю поршень — как можно выше до стука и тут же сильно жму вниз. Вверх и вниз! Вверх и вниз! Стараюсь найти ритм…

В голове бьется одна мысль: Бог мой, я почти и не думал, что мне придется в такой переплет попасть. Но теперь у меня снова есть доказательство того, что со мной ничего не может произойти. Я также пуленепробиваем, как и мой Фюрер, и Верховный главнокомандующий.

Фюрер и Я!

Иметь провидение на его и моей стороне — вот так штука!

Все же, пусть они попробуют сделать это, коль сильно того хотят, проклятые свиньи.

Члены отрезают, мины закладывают на дорогах — и только их самих нельзя увидеть!

Трусливая банда ублюдков!

— Уже должно быть достаточно, господин обер-лейтенант, — слышу голос Бартля.

— Значит, вперед! — отвечаю, совершенно без дыхания.

Там, где была взорвана мина, «кучер» тащится черепашьим шагом.

— Не останавливаться! Осторожно: Воронка! — командую ему.

В мерцающем свете вижу только много разорванных на куски частей кузова. Солдаты сдвинули с шоссе разрушенный грузовик-вездеход, погрузили убитых и раненых и взяли их с собой. В следующий миг слышу резкий свист и тут же вижу впереди справа огонь взрыва.

Он предназначался нам!

Мы буквально валимся из «ковчега».

— В укрытие! — слышу собственный крик и бросаюсь с размаху во весь рост у правого переднего колеса.

Ну, влипли! Братишки, кажется, не совсем придурки.

Наверное, в камышах, у подножия дамбы подкрадываются к нам!

— Уходим с дамбы! — кричу Бартлю. — Прочь с шоссе! Не хрен толпиться на фоне всего этого дерьма!