Крепость на дюнах (СИ)

— Это так и было, экселенц, они пресмыкались раньше перед нашими крестоносцами, что принесли этим диким язычникам нашу веру и культуру. Но так и остались в собственной душе неблагодарными туземцами. А потому эти земли должны войти в состав рейха, а не оставаться «независимой республикой», — последние два слова командир 8-й панцер-дивизии произнес с нескрываемым сарказмом.

— Думаю, наш фюрер об этом помнит, — произнес Манштейн, внимательно наблюдая, как на мост въехал очередной Pz-38(t). Понтоны под ним явственно заходили и начали чуть прогибаться от десятитонной тяжести. Все же этот танк был намного лучше ранней версии — Pz-35(t), полторы сотни тех машин находились в дивизии Ландграфа. Новая, совершенная подвеска, более мощный двигатель, и главное — 25 мм лобовая броня корпуса и башни была усилена плитами точно такой же толщины, не пробиваемой русскими «сорокапятками». Так что в отличие от старой модели этот танк можно было использовать при атаке вражеских позиций. Недаром тот же Лангсграф придает свои танковые батальоны собственным фузилерам, и не рискует формировать прорывные «боевые группы».

— Так, это что там происходит?

Генерал Бранденбергер неожиданно вступил на понтон и быстро пошел по нему вперед. Манштейн в первую секунду ничего не понял, хоть ночь была светлая. Но разглядел только застывший на середине реки танк, суетящихся возле него саперов и какую-то огромную корягу, что прибилась к мосту. И тут грохнули выстрелы — солдаты зачем-то начали стрелять в воду, причем в эту самую корягу.

— Алярм! Диверсанты!

До берега донесся заполошный крик и тут рванул чудовищный по огромной мощи взрыв. Манштейну в первую секунду показалось, что вся вода взметнулась в небо на недосягаемую высоту, а дно реки полностью обнажилось. Тело словно окаменело, а глаза видели, будто в замедленном просмотре кинофильма. Страшная картина — подброшенные в воздух вместе со многими тоннами кипящей воды обломки и скомканные фигурки людей, вставшая дыбом огромная волна. Последним, что увидел немецкий генерал, оказалось большое бревно, летящее прямо на него — он даже не успел закрыть глаза…

Ирбены

Комендант 41-го укрепрайона

дивизионный комиссар Николаев

— Воздух!

Серафим Петрович оглянулся и увидел, как к медленно идущим транспортам быстро приближаются в предрассветном небе семь двухмоторных самолетов весьма характерного вида, которые многие хорошо запомнили по постоянным бомбежкам Либавы.

Корабли открыли зенитный огонь, было хорошо видно как вспухают в небе белые облачка разрывов. Но все было бесполезно — такую картину в небе Либавы он видел не раз. Орудия стреляли, выпустили в небо впустую прорву боеприпасов. Итог — сбитых вражеских самолетов за девять дней ровно четыре штуки, на несколько тысяч истраченных 76 мм снарядов. Лучше бы по немецкой пехоте обстрел вели, так реальной пользы было бы гораздо больше, и результат осязаем.

Николаев надеялся на истребители — юркие бипланы уже взяли конвой под прикрытие. Три «чайки» и два «гладиатора» — последние он узнал сразу — крутились высоко в небе. Такой прием они стали использовать на четвертый день войны, тогда и пошел оживленный счет сбитых вражеских самолетов. И-153 не хватало скорости, но пикируя с высоты, они получили шанс догнать «юнкерсы-88». Вот и сейчас бой пошел по той же схеме, только вражеские самолеты на пологом пикировании устремились в атаку на транспорты. От головного бомбардировщика отделились черные капли бомб, их было хорошо видно, и устремились к кораблю, на белой трубе которого отчетливо выделялся красный крест.

Это была «Виениба» — небольшой пароход, который вывозил жителей Либавы, в основном женщин и детей рабочих и служащих, которые активно поддержали советскую власть в дни осады. Оставаться им было нельзя — гестаповцы и айзсарги именно на семьях выместили всю злобу. Взяли также больше сотни раненных жителей, которым также грозили репрессии со стороны оккупационных властей. Военных на «Виенибе» не было, как и оружия — потому Николаев дал согласие на нанесение знаков Красного Креста там, где это было необходимо по морским правилам.

Однако на этот счет немецкие летчики имели свое мнение — видимо они целились именно в эти красные кресты, как в легко видимую мишень. И попали с первого захода — над пароходом взметнулся в небо огненно-дымный столб, Николаеву даже показалось, что судно в полторы тысячи тонн даже чуть подпрыгнуло на морской глади — Балтика уже третий день была на удивление спокойной, даже ветер порой пропадал.

— Ох, да что делает этот…

Стоявший рядом с Николаевым матрос выдал длинный перечень непечатных слов, вычурных и затейливых, как знаменитый «загиб Петра Великого» или замысловатый боцманский узел.