Крепость Россия. Прощание с либерализмом

Могут возникнуть вопросы: неужели цивилизационные различия и их борьба в умах людей сводятся только к бытовым и околобытовым вещам? Понятно, что этот аспект недооценили в СССР и, может, даже из-за этого и проиграли, но разве тот же Рим не имел в политическом устройстве еще больших отличий от окружающих, чем в быту? Тем более как быть с мессианской идеей, которая всегда была свойственна России и которая как раз вроде и может быть самым серьезным межцивилизационным барьером? Конечно, и в политической и экономической (в политэкономическом смысле) жизни необходимо культивировать и пропагандировать различия, так же сводя их к общепонятной философии. Вот у нас засилье олигархов, связанных с властью, причем по ненависти к ним в обществе достигнут почти консенсус. Но на момент написания этих строк (январь 2004 года) появилась серьезная надежда и даже уверенность в том, что в обозримом будущем с ними будет покончено как с классом. А на Западе-то олигархи, еще побогаче наших, никуда не денутся! При этом так же связанные с властью (может, и не настолько прямо коррупционным образом, но это, как говорится, замнем для ясности). Волна слияний и поглощений последних 15–20 лет приводит к укрупнению корпораций почти до уровня монополистического конца XIX века. Выше говорилось о необходимости введения у нас золотого стандарта, а на Западе его нет, и доллар держится на честном слове, потому что отношение денежной массы к ВВП в США чудовищное. Огромная часть экономики приходится на рынок акций, весьма значимая часть которых по своей цене потеряла всякую связь с реальностью; а у нас истинно публичных (то есть без реального хозяина) акционерных обществ нет и не будет, как и значимого рынка акций. Вот вам и философия: у нас настоящие деньги и свобода бизнеса, а у вас олигархия в союзе с плутократией, держащие вас на крючке суррогатных денег и смешных бумажек. Правда, для того чтобы такая философия не казалась абсурдной, надо сначала разобраться с нашими олигархами и обуздать наше коррумпированное чиновничество, но политтехнология и социальная инженерия тем и отличаются от старой идеологической работы, что пытаются не доказать недоказуемое, а изменить его так, чтобы оно стало доказуемым, да и делать это все равно придется. Еще полезнее ввести радикальные нововведения в систему правосудия, например не просто легализовать, а предписать широко использовать в следствии и суде допрос с психотропными средствами. Я не могу и не хочу всерьез анализировать непосредственные последствия этого, потому что я здесь, как выше с разделением властей, пропагандирую не конкретную меру, но необходимость сильных отличий. Но, будучи введено, это (или что-то иное) позволит сказать: у вас продажные суды, обогащающие только адвокатов, а у нас никто не скроет ничего, и никто не может быть осужден невинно, и это будет сильно. Что касается мессианской идеи, то ее в отличие от корпоративной философии придумывать не надо, ибо она есть: Москва есть Третий Рим и четвертому не бывать. Причем и Рим св. Петра и византийских патриархов, то есть центр христианства, и Рим консулов, императоров и базилевсов, то есть цивилизационный центр земли. Многое из того бытового, политического и экономического, о чем говорилось выше, должно стать составной частью этой мессианской идеи, правда наименее значимой. Но мне представляется, что выносить ее на направление главного удара рано◦— надо еще дождаться мощнейшего ренессанса православия и обновления нашей Церкви (не путать с обновленческой ересью), которые у нас волею Бога вскоре начнутся, и чем раньше мы перейдем к пропагандируемой здесь активной изоляции, тем лучше. Тем не менее сразу надо начинать пиарение простой и очевидной вещи: мы, Россия, есть не оплот православия, но последний оплот христианства; ибо в каком бы состоянии ни находилось у нас христианство и РПЦ как конкретная общественная организация, больше нигде в мире настоящего христианства и настоящей Церкви как тела Христова нет. Но пассионарность у нас сейчас мала для того, чтобы сказать: мы осенены мессианской идеей и потому мы другие (как ранние христиане). Реальнее для нас и вполне приемлемо обратное: мы◦— другие и потому мы осенены мессианской идеей.