Крепость Рущук. Репетиция разгрома Наполеона

В мировой истории я пока не нашёл аналогов кутузовского мышления, его гения. У великого полководца фельдмаршала Суворова и флотоводца адмирала Ушакова было шестое чувство, они могли чувствовать противника. Читать его мысли. Ну и конечно, это присутствовало у некоторых современных военных стратегов – Михаила Фрунзе, Константина Жукова, например. Но это были талантливые ученики. Думаю, что Иосиф Сталин учился воевать у Жукова. Вернее, это Георгий Жуков научил жёсткого правителя думать и видеть по-другому. Но всему виной был гений Кутузов. У Михаила Илларионовича тоже было нечто подобное в отношениях с императором Александром I. Генералиссимуса Александра Суворова, адмирала Ушакова, генерал-фельдмаршала Михаила Кутузова и маршала Георгия Жукова правители ревниво пытались принизить. Удаляли от себя – кого прозябать в имении, кого на службу в дальний гарнизон после того, как эти полководцы, проявив свой гений, верно служа Родине, исполнили свой долг до конца.

Но память народную никуда не денешь, не удалишь. Она сильнее.

В результате я попытался самостоятельно изложить своё видение гения Кутузова и отдать ему честь по всей форме.

В работе по созданию этой книги мне помогали разные люди. Они своим участием оказали мне серьёзную помощь. Особую благодарность хочу выразить моему учителю и вдохновителю, поэту, автору-исполнителю, писателю, члену Союза писателей России Виталию Лиходеду, моему консультанту доктору исторических наук, этнографу, преподавателю университета Петру Пашалы. Я также выражаю сердечную благодарность моим постоянным помощникам из московской типографии «Август Борг» в лице руководителя Андрея Зарецкого, сотрудника типографии Светланы Павловой.

Что у нас получилось – судить вам, уважаемые читатели.

Пётр Станев

Глава 1

Весеннее мартовское солнце с каждой преодолённой сотней вёрст пригревало всё душевней.

После промозглых, сырых погод, пустых баталий и интриг при штабе союзных сил, мучительных переходов по грязным дорогам центральной Европы тёплое весеннее солнышко Бессарабии действовало благотворно на самочувствие уставшего генерала и особенно на его больные суставы.

Михаил Илларионович откинул занавеску, глянул в забрызганное грязью окошко кареты. Вдали виднелся пологий, левый, уже полностью бесснежный берег Днестра. Сама река ещё была покрыта взбухшим рыхлым серым льдом.

«Видимо, на днях вскроется, – подумал Кутузов, – вот только резвее потекут ручьи с вершин старых Карпат – и льду седого Днестра не устоять». Он опять откинулся на спинку мягкого дивана. Рыдван-карета, замечательно сработанная искусными руками австрийских мастеров, удобна для дальних поездок. На мягких рессорах, с раскладным кожаным диваном; высокие и набитые конским волосом борта могли защитить от пули. Для подогрева салона имелась даже встроенная печь. Генерал уселся поудобней, прикрыл ноги шерстяным пледом, погрузился в долгие размышления и воспоминания.

В очередной раз военная судьба забрасывает его к этим неспокойным в это весеннее время берегам. И каждый раз здесь его ждали суровые испытания. Сначала под командованием Румянцева в чине капитана участвовал в разгроме превосходящих сил турок под Вулканештами, у мелкой болотистой речки Кагул. Потом, став случайным фигурантом интриг капитана Анжели (как оказалось впоследствии – французского шпиона), был направлен в Крым, где при штурме Алушты получил смертельное ранение в голову. Чудом выжил. Позже, во время штурма крепости Очаков, получил второе, точно такое же ранение, долго лечился, потерял зрение на один глаз, но неожиданно для всех вернулся на службу. Был направлен на Днестр, где участвовал в штурме крепости Бендеры. Но там всё обошлось сравнительно бескровно. Решительность, опыт, знание дела, профессионализм были достойно отмечены светлейшим князем. Потом он вместе с бугскими егерями по Его Высочайшей рекомендации был направлен к Суворову под мрачные стены Измаила.

Судьба потрепала его тогда сверх меры, кровавые стены крепости Измаил привили ему на все оставшиеся годы жизни устойчивое чувство ненависти ко всем крепостям. Смертельно опасный героический штурм под руководством великого Суворова стал для него великим уроком. С тех самых пор, почувствовав омерзительный холод смерти, свою беспомощность перед нею, он всегда старался избегать тяжёлых кровопролитных баталий. Это героическое и в то же время трагическое действие происходило немного в стороне от Днестра, но всё равно это были южные, засушливые степи Бессарабии.

Через два года после взятия Измаила его назначили послом в Константинополь, где произошёл расцвет его дипломатических талантов.

Получив в 1792 году приказ Её Величества о назначении его послом в Великую Порту с предоставлением ему широких полномочий, начал усиленную подготовку к своей будущей деятельности. Он задолго до этого, следуя совету Суворова, стал изучать турецкий и персидский языки. Занимался живыми переводами документов, привлекал для этого письмоводителя двора – последнего крымского хана.