Крепостная маркиза

Увы, и она, и Тредиаковский оказались не готовыми к нападению. Против двоих вооруженных людей, кстати. Соня сама и открыла дверь комнаты, когда в нее постучали.

Нет, наверное, он все-таки что-то такое подозревал, потому что крикнул ей:

— Не открывай!

Но Соня уже отодвинула щеколду. А за дверью не стали ждать, пока она передумает.

Григорий, понятное дело, не очень горевал о потере королевского послания. Во-первых, несмотря на возражения Сони, он успел снять с письма копию, а во-вторых, считал, что княжна Астахова выполняла лишь роль подсадной утки и настоящее послание повез эрцгерцогу Иосифу в Австрию совсем другой человек…

Соня с его выкладками не соглашалась. Думать так было неприятно. К тому же она понимала, что и впредь не исключено, что ее так и будут использовать — как говорится, «втемную». Ведь она ничего толком не знает и как разведчик ничего не умеет.

Да что там, она не научилась даже скрывать от людей свои чувства! Говорят, по ее лицу можно читать, как по открытой книге. А успеха в таком деле может добиться лишь человек хитрый и изворотливый. Хозяин своим чувствам.

Значит, не такая уж она ценность, как хотелось думать. И при французском дворе, по-хорошему, русской княжне теперь делать нечего. Вон как с нею обошлись! А с таким вроде доверием, с такой сердечностью говорили с ней…

Итак, она горевала, а Григорий ее успокаивал.

Погладил по голове, поцеловал.

Прежде Соне доводилось целоваться с мужчиной.

С бывшим женихом Леонидом Разумовским, например. Он первый разбудил в ней чувственность, о которой Соня и не подозревала.

Потом… потом она вовсе не собиралась целоваться с тем человеком в Версале, с Жозефом Фуше. Но он стал целовать ее насильно, и Соня… словом, она не осталась равнодушной, чего уж таиться перед самой собою. Этот французский граф своим кавалерийским наскоком едва не лишил ее привычной холодности, с которой до того она успешно отбивалась от подобных домогательств. О, этот версальский донжуан зашел в своих ласках так далеко, что еще немного… Господи, о чем она вспоминает!

А до встречи с Жозефом Фуше, когда Соня со своей служанкой Агриппиной только приехала во Францию, чувственная сторона ее натуры прошла еще одно испытание.

В городе Дежансон, где жил бывший друг ее покойного дедушки маркиз Антуан де Баррас, служанка и госпожа угодили в лапы Флоримона де Барраса — преступного сынка престарелого маркиза.

Вряд ли старик Антуан представлял себе, до какой низости опустился его отпрыск. Но даже если бы и знал, то чем мог он, старый и больной человек, помочь внучке русского князя?

Она даже не сразу поняла, что попала в руки продавца живого товара. Для него не имело значения происхождение его юных пленниц. Точнее, благородное происхождение повышало их цену при равной красоте.

Почему-то княжна стала исключением из правил.

Флоримон не торопился применять к Софье методы укрощения строптивых особ, какими он пользовался в отношении остальных девушек. Но и то, что он придумал, по степени изощренной подлости было сродни ухваткам средневековых иезуитов.

Так, чтобы сломить в княжне волю к сопротивлению, он отдал приказ своему слуге Эмилю заняться ее служанкой. А саму княжну заставил смотреть, как бедную Агриппину насиловал слуга молодого маркиза.

Соня и представить себе не могла, что увидит такое. Наверное, живя в Петербурге, она так и вышла бы замуж, не представляя себе подробности отношений между мужчиной и женщиной.

Слуга Флоримона был так неутомим, что напоминал собой какую-то механическую куклу, но при этом он был весьма изобретателен. Крутил Агриппину и так и эдак, и бедная служанка и кричала, и стонала, и извивалась в его руках: как потом поняла Соня, не всегда только от боли.

Она боялась признаться в этом кому-нибудь и даже самой себе позволяла возвращаться к постыдным воспоминаниям как можно реже, но зрелище не оставило ее равнодушной. То есть что-то в ней проснулось, и это был не только страх и возмущение увиденным.

Тогда у Сони от волнения пересохли губы, а в теле она ощутила незнакомое прежде томление. Она совсем не так должна была откликнуться на увиденное! Любая нормальная девушка задрожала бы от ужаса, закрыла глаза… Нет, Флоримон не позволял закрывать ей глаза, и она смотрела, смотрела… Может, Софья порочна по своей сути?

Княжна Астахова с детства находилась под строгим присмотром матери, которая по причине нехватки средств не могла часто вывозить дочь в гости и на балы, но могла приложить все силы к тому, чтобы оберегать Соню от чьего-либо дурного влияния. Теперь и сказывалось неведение девушки во многих житейских вопросах. То есть порой она не знала то, что знали другие петербургские девицы, а в некоторых вопросах — например, в истории — разбиралась получше своего брата, офицера лейб-гвардии. Сведения о чувственной стороне жизни Соня могла почерпнуть только из романов…