Крепостная маркиза

Соня в последний раз одним движением разложила карты веером – они, как послушные зверьки, легли, чтобы тут же собраться в колоду, – и удовлетворенно спрятала карты в карман.

– А ты говорил, Гришенька, что женщине владение карточными фокусами недоступно, – как бы продолжая спор с мужем, вслух произнесла Соня. – Значит, я стану первой женщиной, которая этого добьётся. Подозреваю, ты просто плохо знаешь женщин!

В приоткрытую дверь Соне было видно, как снаружи постепенно сгущаются сумерки. Она подумала, что до сих пор не посмотрела, есть ли поблизости вода. Не может быть, чтобы живший здесь лесник поставил свою избушку там, где ее нет, или вдалеке от ручейка или родника.

Молодая женщина решила внимательно оглядеть свое прибежище. На сучке у двери – почему она раньше не заметила? – висел выдолбленный из дерева ковшик, от старости потемневший. Видимо, когда‑то им пользовались частенько.

Она прихватила с собой этот ковшик и вышла на покосившееся крылечко. Прислушалась. Ей показалось, что где‑то журчит ручей. Соня пошла на звук и, к собственной радости, обнаружила совсем близко небольшой родничок с холодной прозрачной водой.

Она с удовольствием напилась, умылась и вернулась к своей «избушке на курьих ножках».

Она опять, более тщательно прошлась по небольшому пространству сторожки, на этот раз осматривая все углы. Ее поиски увенчались успехом. В углублении возле грубо сложенного очага она отыскала плошку с остатками масла и фитильком, кремень с кресалом и чуть повыше, тоже на небольшом сучочке, связку каких‑то коричневых комочков, оказавшихся вполне съедобными сушеными грушами.

Потом нашла возле лавки, на которой сидела, деревянный брусок – судя по всему, его набрасывали на крючки по обеим сторонам двери – и укрепила его там как следует. Не сразу, но зажгла фитилек полувысохшего светильника. Хотя огонёк едва теплился, у Сони на душе стало светлее. Она пожевала груши, запивая их водой.

Нечего было положить под голову, и тогда Соня приспособила для этой цели стоявшее у очага полено. Если она ничего не перепутала, так спали японские самураи.

Легла на лавку, завернувшись в плащ. Совсем недавно Соня ругала его, мол, такой тяжелый и колючий, а теперь оценила плотность и теплоту этой дорожной одежки.

Она повозилась, повздыхала и заснула, перед тем шепнув себе:

– Утро вечера мудренее.

Глава третья

Проснулась Соня, когда в окно сторожки просочился ощутимо холодный и сырой рассвет. Она ещё только открыла глаза, приходя в себя, а в сердце точно кольнула игла: Григорий так и не пришёл.

Воображение тотчас нарисовало ей страшную картину: некто огромный, без лица – тот, от кого её муж свернул в лес с наезженной дороги, – поджидал его у опушки леса, спрятавшись за деревом. И едва Григорий подошел поближе, он преградил ему путь, выхватив из ножен шпагу…

Шпагу? Ну нет, вряд ли бандит будет так благороден, чтобы давать Григорию лишний шанс. Он мог, например, из‑за кустов метнуть ему в спину нож. Или набросить на шею аркан…

Стоп, это уж Соня, пожалуй, перестаралась со своими страхами. Не может его преследователь быть таким вездесущим. Тогда где же её муж?

Всё понятно, он заблудился… Только что в её мыслях Григорий выходил на опушку леса, и вот уже Сонино воображение угнало его в самую чащу.

Ну да, вероятно, он, городской житель, нечаянно углубился в лес, пробродил дотемна… Может, он просто нашёл место посуше и спит где‑нибудь под деревом? Или ждёт, когда станет совсем светло, а потом попытается найти сторожку. Надо будет выйти послушать, не кричит ли он «ау».

Соне не хотелось вставать, но она попеняла себе за леность: она ведь не дома у маменьки! Поёживаясь, завернулась в плащ и вышла наружу.

Совершив нехитрый туалет и умывшись из родничка, Соня почувствовала бодрость, а заодно и голод. Всё‑таки парочка сушеных груш – не слишком сытный ужин. На всякий случай она выпила побольше воды и медленно вернулась к сторожке.

В лесу просыпались птицы и начинали перекликаться на все голоса, словно вчера с приходом Софьи и Григория они решили помолчать, чтобы не привлекать к себе внимания.

Она вдохнула полной грудью холодный свежий воздух и от неожиданности закашлялась. Глоток воздуха, словно живой, проскочил в горло и растекся по жилам, заставляя ее кровь струиться быстрее.

Итак, брошенная жена. Или вдова? Почему это её не пугает? А ну как выйти из леса не удастся, и медведь…

Что странно, мысли о медведе теперь – с утра, что ли, она так расхрабрилась? – вовсе не пугали ее, как вчера, когда начали сгущаться сумерки. Даже странно, настроение Сони улучшилось настолько, что она совершенно была уверена: сегодня день её будет удачен, она выйдет к людям, а там… Там ей есть куда вернуться. В замке маркиза де Баррас, надо думать, всегда ей будут рады.

Соня потянулась, огляделась, и тут её взгляд упал на дверь. Что это? Почему она вчера ничего не заметила? Приколотый её же маленьким стилетом, который молодая женщина с некоторых пор всегда носила с собой, на двери белел какой‑то листок.