Крепостная Россия

Классическое определение революционной ситуации дал В.И. Ленин в работе «Крах II Интернационала». Характеризуя революционную ситуацию, В.И. Ленин выделил три ее главные признака: «1) Невозможность для господствующих классов сохранить в неизменном виде свое господство; тот или иной кризис «верхов», кризис политики господствующего класса, создающий трещину, в которою прорывается недовольство и возмущение угнетенных классов. Для наступления революции писал В.И. Ленин, – обычно бывает недостаточно, чтобы «низы не хотели», а требуется еще, чтобы «верхи не могли» жить по-старому. 2) Обострение, выше обычного, нужды и бедствий угнетенных классов. З) Значительное повышение, в силу указанных причин, активности масс, в «мирную» эпоху дающих себя грабить спокойно, а в бурные времена, привлекаемых, как всей обстановкой кризиса, так и самими «верхами», к самостоятельному историческому выступлению»[344].

К исходу 50-х гг. XIX все отмеченные Лениным признаки революционной ситуации, т. е. кризис «верхов», обострение, выше обычного, нужды и страданий крепостных масс и значительное повышение их активности, проявлявшейся в нараставших волнениях, в России были налицо. В такой обстановке самодержавное правительство и его ближайшее аристократически-чиновничье окружение, дабы предупредить революцию взрыв снизу, оказалось вынужденным приступить к подготовке крестьянской реформы.

Нужно подчеркнуть, что Александр II субъективно был далек от каких-либо реформаторских тенденций и настроений, от стремления что-либо изменить в той политической системе, которую он унаследовал от своего отца Николая I. Когда, например, в августе 1855 г. с поста министра внутренних дел был уволен Д.Г. Бибиков, то назначенный на его место С.С. Ланской своим циркуляром заявил, что государь император Александр II поручил ему «ненарушимо охранять права, венценосными его предками дарованные дворянству»[345]. Александр II являлся одним из самых убежденных почитателей николаевской системы и никогда не пытался стать по отношению к этой системе на критическую точку зрения. Напротив, по мере того как Николай I расширял его участие в разных государственных делах, он все более заявлял себя сторонником господствовавших в стране самодержавно-крепостнических порядков. К сказанному необходимо еще добавить, что по отношению к крестьянскому вопросу Александр II был даже реакционнее Николая. Во всех секретных комитетах, которые создавались во второй четверти XIX в., он неизменно поддерживал помещичьи права и интересы. Однако сложившаяся в стране напряженная обстановка заставила его нарушить волю обожаемого им родителя, завещавшего сохранение «во всем существующего порядка без малейшего изменения»[346]. Вопреки своим субъективным убеждениям он вынужден был начать ломку изживших себя феодально-крепостнических отношений, так как понял, что одними военно-полицейскими мерами и частичными уступками уже нельзя остановить назревавший революционный кризис. На повестку, дня необходимо было поставить основной жизненный вопрос государства – отмену крепостного права.

Первые туманные намеки правительства Александра II о его намерении покончить с крепостным правом содержатся в манифесте от 19 марта 1856 г., изданного в связи с подписанием Парижского мирного договора. «При помощи небесного Промысла, всегда благодеющего России, – говорилось в манифесте, – да утверждается и совершенствуется, ее внутреннее благоустройство; правда и милость да царствуют в судах ее; да развивается повсюду и с новою силою стремление к просвещению и всякой полезной деятельности, и каждый под сенью законов для всех равно справедливых, всем равно покровительствующих, да наслаждается в мире трудами плодов невинных»[347].

Вскоре после этого Александр II отправился в Москву, где генерал-губернатор граф Закревский попросил его успокоить московских помещиков, встревоженных распространившимися слухами о будто бы готовящемся в столице освобождении крестьян. 30 марта того же года царь выступил на собрании уездных предводителей дворянства Московской губернии и в своей речи оказался вынужденным открыто заявить: «Я узнал, господа, что между вами разнеслись слухи о намерении моем уничтожить крепостное право. В отвращение разных неосновательных толков па предмету столь важному, я считаю нужным объявить вам, что я не имею намерения сделать эта теперь. Но, конечно, господа, сами вы знаете, что существующий порядок владения душами не может оставаться неизменным. Лучше отменить крепостное право сверху, нежели дожидаться того времени, когда оно само собой начнет отменяться снизу. Прошу вас, господа, подумать о том, как бы привести это в исполнение. Передайте мои слова дворянству для соображения»[348].