Крепостной Пушкина 2 (СИ)

Степа выразил руками недоумение. В действительности, это было самым неясным во всей истории. Как можно видеть столь яркие сны, ничем неотличимые от жизни? Как можно видеть схожие сны? Или все же разные? Непонятно. А сами сны в которых вы можете прочесть никогда ранее не виданную книгу, как понимать? Прочесть стихи, послушать песни? Принести их изо сна в жизнь? Нет, всё бывает, если верить философам, но чтобы ещё те же книги прочёл другой человек во время своего сна?! Немыслимо. Но пример стоял передо мной, упрямо кивал кудрями и мял руки.

Много рассказывал Степан, как я и попросил, много. Чем больше говорил, чем больше вспоминал памятные случаи, тем более уверялся я, что выдумать подобное нельзя. И что всё это значит?

— Стало быть, сын Афанасиевич, ты прожил как две жизни. — тот виновато склонил голову, да, дескать, прожил. — И в жизни той ты умудрился отучиться в удивительной школе и не менее удивительном университете, ибо что образован ты в глаза бросается, но как кусков нахватался. А держать себя не умеешь.

— Дык, не пороли, барин.

Верно. Мне вспомнились люди из собственного видения, их странности. Как же я враз не понял тогда. Держать себя из них не мог никто, особо резало глаза движения людей в форме. Но если их никогда не пороли… не в том ли дело? Как же тогда они добились столь солидного развития техники?

— Да ведь это сон. — пояснил Стёпа, и я понял, что проговорил последние мысли вслух. — Просто сон. Мечта об идеальном мире.

На это я промолчал. Идеальный мир представлялся мне как-то иначе. Конечно, нельзя сравнить мои две удивительные ночи с опытом Степана, который (если ему верить) гулял в подобном мираже годами, но сомневаюсь, чтобы в идеальном мире могли происходить войны подобные тем о которых там слышал. Не говоря о прочих зверствах. Однако, нельзя не признать, что люди из сна и впрямь выглядели куда вольнее привычного. Не поротые?

* * *

Некоторое время я продолжал предавать анализу все эти Степины былины, но постепенно они уступали место загнанной мысли о том «кто». Неприятное вытесняло приятное. Чувствуя как постепенно благодушие уходит и разгорается уголек ярости, я понял, что все меры успокоения могут только ослаблять гнев, но не лечить его.

— Что же ты не добил, — шепнул я в темноту, — мог ведь. И не говори, что растерялся. Не поверю. Тебе — не поверю.

В ответ раздался тихий скрип, отчего все моё тело вздрогнуло. Скосив сглаза на звук, я на какое-то мгновенье испытал подлинный ужас. За окном находился человек, некая тёмная фигура, старающаяся отворить окно. Некто проник во двор, забрался на второй этаж и собирался проникнуть в дом, в мою комнату.

Сердце застучало так громко, как я не помнил со времен лицейских приключений. Одновременно пришло чувство странной готовности к чему угодно. Протянув руку к изголовью я нащупал трость и спрятал её под одеяло.

Окно, тем временем, поддалось воздействию извне и отворилось. Фигура скользнула внутрь. Затем закрыла окно и присела. Опытный, подумал я, смелый. Дурак бы выжидал да прислушивался, не заметил ли кто его, теряя время и усложняя задачу. Трус не закрыл бы окно, опасаясь перекрыть путь к отступлению.

Фигура придвинулась к кровати. Мягко, бесшумно. А ведь пол здесь старый, скрипучий.

Интересное дело — я знал, что тело моё нездорово, ослаблено и непослушно. Шансов одолеть убийцу (в том, что меня почтил визитом именно убийца, сомнений не было) не проглядывалось. Но дух мой вдруг окреп как никогда. Не боялся я дуэлей, не боялся разбойников. Только зайцы пугали порой. В этот момент, клянусь, я не испугался бы и их, наплевав на суеверие. Странная готовность ко всему подарила непробиваемое спокойствие. Кричать и звать на помошь? Да, толк выйдет. Пока толпа дворовых сонных мух ввалится сюда, злодея и след простынет. Да и к лицу ли кричать? Глупость, конечно, всякое в жизни случается, но вот сейчас? Куры, когда к ним наведается лисица, должно быть очень громко кудахчут и хлопают крыльями, призывая собак и хозяев, да толку? Да и не курица я.

Фигура, тем временем, молча стояла у кровати. Я сжимал трость под одеялом и делал вид, что сплю. Пауза затягивалась.

— Чего ждёшь? — шёпотом спросил я визитера спустя несколько минут. Тот даже не вздрогнул.

— Не могу. — так же шёпотом прозвучал ответ.

— Тогда уходи. Сможешь в другой раз.

— А ты чего не кричишь?

— Зачем? Все спят.

— Тоже верно.

Фигура придвинулась к столику с лекарствами и микстурами, которые никогда не используются, но непременно выставляются на всякий случай, что-то там сделала и бесшумно последовала к окну.

— Оставить окно открытым? — прошептал голос. — Здесь очень спертый воздух.

— Нет, закрой, — возразил я, — ещё простуды мне нехватало.

Фигура молча вылезла в окно, развернулась, вероятно на приставленной лестнице, затворила окно и исчезла.

* * *

— Мы приглашены. — Натали испытующе смотрела на меня своим светлым лучистым взглядом, в котором без труда можно было прочесть страстное желание принять приглашение, и, одновременно готовность отказаться.