Крепостной шпион

Я стучал. Кулак даже разбил, — сказал Генрих в ответ на этот взгляд. — Извините, к Вашим услугам полковник в отставке Генрих Пашкевич, — представился он.

Сапоги со шпорами непроизвольно щёлкнули, девушка попыталась вскочить, но ребёнок на руках помешал.

   — Где Анюта? — спросила она твёрдым голосом. — Барин мой, Андрей Андреевич, он с Вами приехал?

   — Со мной? — удивился Генрих. — Нет, я один.

Ребёнок на руках девушки спал. Поправив одеяльце, она попросила, понизив голос:

   — Вы уж будьте правдивы со мной, поклонник, не нужно ничего таить. Прошу Вас.

В сторону Пашкевича опять блеснули её глаза. Голова закружилась. Неожиданный шум в висках напомнил полковнику о происшедшем, и он попробовал отвернуться к окну.

   — Э-э, видите ли, тут такая оказия, — неспособный даже подобрать правильные слова, после паузы сказал он. — Зарезал я вашего барина. На дуэли заколол Анюту. Кабы знать, что он Анюта, кабы знать!

Луна из окна была такая яркая, что ему захотелось зажмуриться и ничего не видать. В ответ на его путаную речь девушка коротко вскрикнула и закрыла себе рот платочком. Полковник ожидал ужасного визга, воплей и стенаний, но крик не развился ни во что.

   — Не хотел я, — простонал Пашкевич, — вот Вам крест святой, не хотел.

Голос девушки, прозвучавший в ответ, показался ему неестественно тихим:

   — Пожалуйста, — попросила она, — младенчик Витя спит. Пожалуйста тише. Не нужно нам с Вами его будить. Значит, зарезали, говорите, Вы моего барина Андрея Андреевича.

Изо всей силы Генрих рубанул себя саднящим кулаком по ещё окончательно не оттаявшему колену.

   — Но скажи ты мне, — сдерживая крик, спросил он, — скажи, пошто кормящей бабе мужиком прикидываться? Зачем ей в гусарскую пьянку было лезть? — он перевёл дыхание. — Вот тебе и не разобрались, не признали. Виноват.

Он приподнял край портьеры и смотрел на лес. Зимняя Луна бродила над снежным пространством, а по дороге приближалась к усадьбе как привидение толи коляска на полозьях, толи карета, по дрожащему фонарю не угадать.

   — Вы её насмерть зарезали или как?

Девушка поднялась с кресла и уложила спящего ребёнка в кроватку, после чего пошла по комнате, задувая часть свечей. Генрих потряс головой, но коляска не исчезала.

   — Вы уж не стесняйтесь, объясните подробнее. Расскажите как всё было. Вы её… — голос девушки сбился, но она быстро справилась с дыханием, — Вы её насмерть закололи?

   — Не знаю, — сказал Генрих, — уезжал, была жива ещё. К доктору её повезли.

Полковник в первый раз за всё это время сам глянул на девушку и спросил:

   — А что это вы, гостей ждёте?

   — Каких же гостей? Нет.

   — Да вот же, едут, — Генрих постучал пальцем по оконному стеклу. — Как посудить, минут через 20 в ворота постучат. Тут и свернуть-то им больше некуда. Да, похоже, верховые какие-то там, вроде меня, ослы.

Тёмное платье колыхнулось по комнате, женская ладонь припала к стеклу. Минуту девушка смотрела вниз в темноту, на дорогу, потом сказала:

   — Это не как Вы, ослы. Это другие животные.

Холодные пальчики девушки схватили руку полковника, лицо её стало совсем взрослым.

   — Это смерть наша.

Глаза девушки вспыхнули, пальчики отпустили руку Пашкевича, и щёлкнули ноготочки по ручке кресла.

   — Смерть? — удивился он.

   — Я вынуждена просить Вас, полковник, — быстро заговорила она, — так совпало…

Девушка на минуту замолкла. Генрих не мог отвести глаз от белого женского личика от этих глаз, похожих на разгорающиеся в ночи звёзды, от этих траурно-белых впалых щёк, от этих губ, на которых вдруг закрепилась кривая неженская улыбка.

   — Не хотите ли Вы, полковник, защитить теперь женскую честь и уберечь жизнь невинного младенца? — спросила она, приподнимая портьеру. — Посмотрите. Эти люди хотят убить нас.

Генрих Пашкевич послушно посмотрел. Небольшая кавалькада приближалась к дому. Теперь можно было в лунном свете пересчитать и всадников. Всадников было пятеро.

   — Ну, так как, полковник? — женские пальчики опять щёлкнули по ручке кресла. — Вы поможете?

   — Никогда от драки не отказывался, — буркнул смущённо в усы Пашкевич, припоминая своё недавнее желание броситься на штыки и пушки. От этого воспоминания у него даже кончик носа зачесался, — но хотелось бы получить хотя бы минимальные объяснение. Я, честно говоря, не совсем понимаю с кем предстоит биться.

Объяснения девушки были обрывочные и сумбурные — потому, что давались уже на лестнице. Из них в голове полковника сложилась следующая картина: проживающая в этом поместье Анна Владиславовна Покровская, по неясной причине выдавала себя за местного дворянина, графа Андрея Трипольского. Также по неясной причине, Анна Владиславовна ожидала нападения бандитов на уединённо стоящую усадьбу и искала у соседей помощи, но не имея под рукой даже такой малости как дворовый мальчишка, которого можно послать с письмом, поехала накануне вечером сама искать защиту. Легко добралась до поместья Шморгина. Но сперва наткнулась там на пьяную оргию, а потом на его, Пашкевича, шпагу.