Крещатик № 92 (2021)

– Давай в кабину, Нафталий, есть место, – сказал довольный точностью рабочего Хези. Рядом с ним сидел еще один человек, он подвинулся – и Толя расположился, пожав всем руки по очереди. – Все в сборе, сейчас заедем за Мусой и начнем.

Высокий черный Муса, заслонявший плечами белый свет, ждал их при въезде в Мамиллу, напротив Яффских ворот. Руки у Мусы висели вдоль тела, на плечах лежала мешковина, на голове высокий тряпичный шлем. Он забрался в кузов, запрыгнув в него двумя движениями могучего тела. «Он у нас обычно холодильники носит, – улыбнулся Хези всеми тридцатью двумя бело-сахарными зубами, – а сегодня ты попробуешь, ты сам согласился, да?». Никакой иронии в его звучном голосе не звучало.

Толя кивнул, он не реагировал на иронию, сарказм, насмешки, это огорчало его оппонентов по школе и армии. Сидевший рядом с Толей малый оглядел его скептически, но промолчал. Что говорить, посмотрим на тебя в деле, парень.

Выносили мебель с третьего этажа. Дом был на Навиим, лифта не было. Громоздкий холодильник Муса и Йойо, сосед по кабине, аккуратно положили Толе на спину, накрытую чистой тряпкой. Толя подсел немного под тяжестью, выдохнул и двинулся по лестнице вниз мелкими шагами. Он тормозил немного на лестничных площадках, парни его не страховали, парень держался уверенно. На улице Толя развернулся к кузову спиной, и холодильник принял Хези, мягкими движениями, подвинув его вглубь к кабине. «Ну, как ты, не надорвался?» – спросил Хези, протягивая ему пластиковую емкость с ледяной водой. Толя попил, завинтил крышку и пошел обратно наверх. Хези смотрел ему вслед без улыбки.

Он, считавший себя многое повидавшим мужчиной, богатым и состоявшимся, не любил загадок в жизни, а когда с ними сталкивался, не сразу понимал их, это его раздражало. Где причина, где следствие? – судорожно думал Хези и нервничал, не находя следов ни того, ни другого.

Закончив погрузку и получив плату и чаевые, Хези перетянул груз брезентовыми ремнями в кузове и отправился в кабину. Он удивился, увидев, что Толя не полез на свое место, а залез в кузов. «Ты что, садись вперед», – сказал Хези странному парню. Тот махнул голой рукой: «Пусть Муса там сядет, его место, я не заслужил», – сказал он без улыбки. Хези застыл на месте, но мгновенно опомнился: «Ну, как знаешь».

Выгружались на Шмуэль Анави, мрачный бетонный подъезд, надпись красным «Шели проститутка», запах гнили. Там был подъем на второй этаж и лестница чуть пошире. Толя взбежал с холодильником за раз и аккуратно опустил его на пол в узкой кухне. Муса принял холодильник без слов, уважительно, он уважал чужие вещи, которые были источником существования для всей его большой семьи. Третий член бригады бегал с картонными ящиками как заведенный. Его имя было Йоси, но Хези и Муса называли его Йойо, вообще, с кличками все было в порядке. Мусу Хези называл Диктом, тот не обижался. Ну, Дикт и Дикт, фанера и фанера, какая разница, лишь бы работа была и деньги платили. Он не был праздным человеком, Муса, научился пахать, наверное, у евреев, у кого же еще. Здесь была отдельная плата, потому что первая хозяйка передала свое имущество другому человеку, точнее, продала его. Она уходила в дом престарелых, и ей все это добро не было нужно. Зачем? Воспоминания, грусть, да и места нету, нет, прочь-прочь. А здесь мужик был, кажется, старьевщиком или чем-то вроде этого. Дом его был забит под завязку, проходили из комнаты в комнату боком, дверь в туалет можно было приоткрыть на треть и втискиваться изо всех сил. «Но нам-то какое дело, да, Нафтали?», – спросил довольный Хези. Он роздал рабочим деньги и чаевые, все справедливо, честь по чести, поровну. Ему вышло чуть больше, что понятно и объяснимо. Никто от него объяснений и не требовал, Хези был человеком торжествующей честности.

После обеда была еще одна квартира на разгрузку и выгрузку. Поехали к рынку, и недалеко от конторы Хези, которую он красиво называл офисом, хозяин купил всем по фалафелю и солений: перцы, огурцы, маслины – все в бумажном кульке, который тут же намок, но это не мешало есть нисколько. Чего? Съели за милую душу. Потом каждый заказал еще по порции уже за свои деньги, Хези себе не заказывал, сидел на стуле, поглядывал на прохожих, жмурился на солнышке. Хези следил за здоровьем, не переедал, не пил вовсе, хорошо спал, работал физически по 8-10 часов ежедневно, ему больше не было надо, выглядел моложе своих тридцати пяти, гладкий, собранный, цепкий. Знал себе цену.