Крещатик № 93 (2021)

Опыт работы официантом закончился разбитыми о зубы кулаками и ночью в каталажке. Для чего-то более компетентного нужно было получать образование, что представлялось невозможным. Что ещё? Работа грузчиком отпадает. Дворником? От одной мысли тошнит.

Зажужжало. Невидимая в темноте муха пролетела справа налево, умолкла, сев на стену. Он ударил ладонью, почувствовал что-то липкое. Поморщился, встал, в темноте вымыл руки и сел за стол. Вытащил телефон.

– Да? Что такое, Рэй?

– Гжегож, меня не будет неделю, – он откинулся на спинку, закинул ногу на стол.

– А что случилось? Заболел?

– Да операцию сделал. Ничего серьёзного.

– А-а. Ну давай, выздоравливай.

– Ага.

Он сбросил трубку и долго ещё сидел в темноте.

* * *

Поздним вечером третьего ноября, в одиннадцать часов сорок пять минут, в трёхстах пятидесяти семи километрах к востоку от Алматы, на глубине в шестнадцать километров столкнулись и вновь разошлись тектонические плиты.

В кратчайшее время толчок достиг города. Запищали приборы в раскиданных по области сейсмостанциях, зафиксировав землетрясение в три балла; проснулся в своей кровати Константин Хан, поглядел, недоумевая, в потолок и снова уснул; оторвался от рукописи Бродяга, прислушался и полез в интернет проверять, что ему не показалось; ничего не заметила, как и полагается коренному алматинцу, Дарина; повернулся к зазвеневшей в шкафу посуде Жарылкасын; встал под балку и включил телевизор вернувшийся с тренировки Гжегож.

Спустя пару минут город вернулся к своим занятиям.

В тот вечер Рэй шатался по городу, не зная, чем себя занять. Все накопившиеся домашние дела были переделаны, все лампочки поменяны, починен протекающий шланг для душа, выметен весь мусор и протёрты все поверхности. Однако недоставало ноющей приятной боли в мышцах.

Он шёл по небольшой улице в центре города, вдоль рядов двухэтажных сталинок. Иногда проезжали автомобили, иногда – велосипедисты или самокатчики с фарами на рулях.

Он свернул в тёмные дворы, прогулялся по ним. Обшарпанные стены с проглядывающим местами каркасом, гниющее дерево дверей и оконных рам. Рыжие трубы в облезлой желтоватой стекловате, многослойные объявления на столбах. Рэй подошёл, чтобы разглядеть их ближе.

Не заметил натянутой проволоки, споткнулся, рассадил ладони. Раздражённо вытер о штаны, сорвал со столба объявление с очередным разводиловом и злобно разорвал. Пошёл дальше.

Ещё издалека услышал топот, азартные крики и глухие удары. Едва вышел за поворот, как в лицо молнией, ночной птицей со свистом рассекаемого воздуха полетел мяч. Спасли рефлексы.

– Смотри куда бьешь! – заорал он и поднял кулак.

– Кешірііз! Кешірііз![11] – вразнобой закричала орава запыханных, раскрасневшихся от игры детей.

Андрэй сунул руки в карманы и пошёл дальше. Драться не хотелось.

В следующем дворе царила темень, пустота и тишина, только возвышался посередине старый корявый дуб. Подул ветер, зашелестело, засвистело, застучали по асфальту желуди. Больно и неприятно прилетело по голове, по спине. Он потёр ушибы, посмотрел наверх. Успел разглядеть падающую ветку.

4

Андрэй спустился по лестнице, цепляясь рукой за перила, медленно переставляя ноги. Чуть правее открылась дверь, кто-то вышел, остановился.

Он вошёл внутрь и оказался в торговом центре. По памяти добрёл до зала, отворил стеклянную дверь. Привычно махнул стоящим у стойки девушкам, споткнулся о маты, упал бы, если б не чья-то рука.

– Рэй! Что случилось?

Алан.

– Ха? Ты про это? – он коснулся рукой повязки, скрывающей бесполезные теперь глаза. – Несчастный случай. Ты лучше скажи, который сейчас час? Не опоздал ли я на тренировку?

– Ты собрался тренироваться? – неподдельное удивление, даже ужас в голосе.

– Да. А что?

Молчание.

– Но как?

– Как обычно, – он начинал злиться.

– Прости, но ты только себя покалечишь…

– Закрой пасть! – он схватил Алана за ворот и занёс кулак. – Я тебе сейчас покалечу…

– Рэй! Успокойся.

Гжегож. Сзади, в двух с половиной метрах.

Он выпустил Алана, повернулся. Услышал два шага, почувствовал, как на плечи легли сильные руки.

– Андрэй… – тренер собирался с мыслями. – Успокойся. Скажи, что с твоими глазами.

Он сжал губы.

– Ветка на голову упала. Сетчатка отслоилась, и… – он развёл руками.

– Это лечится?

– Нет.

Гжегож тяжело вздохнул.

– Андрэй, ты не сможешь заниматься без зрения. Физические упражнения, разве что, но не техники.

– Я дошёл досюда и без зрения. Значит, и тренироваться смогу.

– Не сможешь, – он сжал его плечи. – Прости, Рэй, но нет. Мне… мне жаль.

Он заскрипел зубами.

– Я посижу рядом, Гжегож. Послушаю.

– Хорошо. Хорошо.

* * *

Он услышал шаги – энергичные, быстрые. Маленький Ваня, которого в секцию отдали родители пару месяцев назад.

– А что вы де-елаете?

Рэй продолжил молотить грушу. Выдавил сквозь зубы:

– Тренируюсь. Не видишь?

– А почему в повя-язке?

– Так надо.

Он постоял ещё немного, и дробный топот побежал в другой угол.

– А мы то-оже будем тренироваться в повязках?

– Делай упражнение, Ваня, – устало и строго приказал запыханный Гжегож.