Крещение

— Убегать-то зачем?! Сукины дети, ну-ко, ну-ко, сами под пули!.. Но где Афанасьев? Афанасьев где? Язвить-переязвить!

Связист, сидевший в углу блиндажа на корточках, весь потный и красный, в пилотке от уха к уху, крутил и крутил ручку телефонного аппарата, дул в трубку, стучал ею о ладонь, звал и умолял диким, сорванным голосом:

— «Сукно», «Сукно», «Сукно». Молчит, товарищ подполковник. «Сукно»?

— Подлец! Мерзавец! Ах, мерзавец! — скрипел зубами Заварухин, и в душе его накалялась злая радость оттого, что Афанасьеву можно будет всыпать полной мерой и за то, что пьет, и за то, что в каждом деле вял и медлителен, за то, что сам всегда какой-то согнутый и кургузый в своей шинельке-обдергайке, за то, наконец, что по суходолу лежит расстрелянная рота.

— Вон он, товарищ подполковник! — закричал связной из-за поворота траншеи. — Капитан Афанасьев, он самый! К риге, к риге подходит!