Крещение

В баках танков мало оставалось горючего, и где-то в молодом дубнячке водители слили топливо в один бак, а машины взяли сцепом. Пока танкисты занимались перезаправкой, Недокур срезал с Охватова сапоги и перевязал ему ноги. Раны его уже почти не кровоточили, лейтенант держался твердо и, одолевая наступавшую на него горячку, пытался сказать, что второй раз его тяжело ранило и второй раз в самое неловкое время — при отступлении.

— Худая скотина и ярится не вовремя, — с горькой иронией над собой сказал Охватов.

— Ничего, ничего, все бывает до трех разов, — взбадривал его Недокур. — Так что еще не все. Не все еще.

Потом Недокур уговорил командира взятого на буксир танка положить лейтенанта в машину.
В гудящем железе от духоты и ударов Охватов часто проваливался в небытие, а придя в сознание, все хотел смахнуть с ног что-то неодолимо тяжелое и давящее насмерть.
Ночью переправились через какую-то речонку и до штаба бригады в Голымино чуточку не дотянули: кончилось горючее. Бойцы сразу же потащили Охватова в село, нашли санитара — того самого, что лечил Охватову спину. При свете смрадного каганца санитар осмотрел раны лейтенанта, уже подпаленные тонкой краснотой, зацокал языком, вставая с колен.

— Хирург, ребята, надобен. И ежели бы вот теперь же. А у нас тут чисто никого не осталось. Сходите к штабу — за болотцем вон. Машин понаехало, может, возьмут, ведь лейтенант этот живых немцев таскал. Я посмотрю за ним, а ты вот и иди, — обернулся и указал на Недокура, который все время близко держался к санитару, без малого дышал ему в затылок. — Бери там любого под микитки — ведь этот лейтенант, скажи, живьем, живье-ом фашистов брал. Это подумать, ежели отхватят ему обе-то…

Охватов уже не знал, где он и что с ним, но слова санитара о ногах хорошо расслышал, понял и, возвращаясь в свое забытье, коснулся вдруг памятью такого, о чем никогда не вспоминал до сих пор. В Ирбинске при кладбищенской церквушке жил безногий пономарь Аго— фангел. Короткие обрубки ног у Агофангела были обшиты толстой кожей, и он напоминал игрушку ваньку-встаньку. Мальчишки, прибегавшие из города грабить церковный рябинник, боялись пономаря, не понимали его имени Агофангел и были с ним по-детски бессердечны: дразнились, набивали в его серую длинную бороду репейных шишек. А Колька Охватов, всегда золотушный и большеротый, не любил выскакивать вперед, зато в сторонке босоного приплясывал и базлал до посинения:

Поп попадью переделал в бадью,
руки, ноги отрубил!..

* * *
Недокур на слегах через болотце догнал группу командиров и первым среди них увидел полковника Заварухина. Как только вышли на сухое, подскочил к нему, отмахнулся от чьих-то цепких рук, с лихой решимостью заорал:

— Товарищ полковник, разрешите?! Рота прикрытия выполнила свою задачу! Однако!..