Крещение Новгорода. Часть 2

При последних словах лицо Чеслава напряглось и приняло хмурое выражение. Отец снова подвергал Авдотью опасности. Чеслав молил отца о том, чтобы тот отдал его богатырям, как те и просили, но вождь отдал её, следуя опять каком-то лишь ему известному плану. Вольга в свою очередь пытался разузнать как можно больше в плену, и ненавязчиво приставал к Вахрамею с расспросами.

– Я слышал, есть упыри и посильнее Кощея, – молвил Святослав.

– Раньше, может, и были. Раньше и чародеи были сильнее. И колдунов не было. А если бы и были, любой волшебник смог бы справиться с колдуном, настолько они были сильны. Эх, славные были времена.

– Это мне хорошо известно, Белый Волк. Но, увы, людей стало больше, чародеев тоже больше, и теперь за счёт количества ухудшилось качество, чародеи стали слабее.

– Не только из-за этого, – отвечал Вахрамей, – каждый раз, когда умирает чародей, часть чар из нашего мира уходит в навь. Постепенно наш мир теряет чародейскую силу, а мёртвый мир её приобретает. Говорят, в последние дни чары снова прорвутся в мир живых, и мёртвые воскреснут, и чародеи снова станут сильнее. Но ты, Вольга, думаю, уже слышал эту легенду.

– Слышал. И всё же, Вахрамей, ты уже сейчас пробил портал между мирами и черпаешь чары из мира мёртвых. Ты обманул саму судьбу. Но не боишься ли ты, что через этот портал кто-то вернётся сюда из мира мёртвых? И что будет, если прорвётся не дух чародея, а дух упыря? Как думаешь, мог бы такой упырь стать сильнее Кощея?

– Думаю, мы бы стали с ним друзьями, – вымолвил Кощей, – и Вахрамею пришлось бы тогда очень несладко.

– Всё мечтаешь сбежать от меня? – улыбался ему Вахрамей, – никогда не понимал, зачем упырям нужна свобода? Они же будто созданы для рабства. Нападают толпой, потребляют жизнь, но ничего не создают, даже детей иметь не могут, все бесплодны.

– Нет участи печальнее, чем та, когда находишься ты в рабстве у раба, – стихами отвечал Кощей. Впрочем, Вахрамей не обиделся на его слова, лишь ещё больше заулыбался.

– Иногда способность кровососов претворяться людьми просто поражает, – вымолвил он и отправил себе в рот большой кусок мяса, запив его вином.

– И всё же, Вольга, в том, что ты говоришь, есть доля истины. Однажды некое существо действительно вырвалось с того света в этот мир. И это был даже не чародей, а человек. И было это тысячу лет назад. Теперь вы почитаете его как бога, это Иисус Христос.

– Значит, ты признаешь его богом, Белый Волк?

– Конечно, я не признаю его только единым Богом. Это слишком тщеславно с его стороны. В конце концов, боги существуют, пока мы в них верим, и умирают, когда мы, люди, верить перестаём. Так что и другие боги существуют, пока их признают и приносят им жертвы.

Подобные беседы повторялись теперь часто. Вольга узнавал от Вахрамея много интересного, но так и не узнал того, что хотел узнать. Тем не менее, Святослав был почти уверен, что вождь что-то скрывает о дыре между мирами, из которой чародейская сила ключом изливалась в мир живых. Связан ли Вахрамей с этим злым духом или даже не догадывается о его существовании? И что может об этом знать Кощей? Упырь, проживший на свете много веков, повидавший очень много возможного и невозможного. Святослав долго пытался как-нибудь остаться с ним наедине, чтобы поговорить, но задача эта оказалась крайне непростой. Начинать нужно было издалека, с какой-нибудь нейтральной темы. И Вольга так и начинал, говоря Кощею речи, вроде:

– Ты совсем не похож на упыря, это даже странно. Нет клыков, когтей, хорошие манеры….

– Ты тоже не похож на оборотня, – отвечал ему Кощей.

– Это почему же?

– Говоришь с упырём, как с равным.

– Что ж, ты и выглядишь как равный, как человек, – говорил ему Вольга. – Я слышал, на Западе вас называют вампирами, или сервами. Один злой дух, вселившийся в человека, так же назвался мне вампиром. Это очень странно.

– Странно не то, что упыри стали походить на людей, а что люди всё больше походят на упырей. Возможно, поэтому твой злой дух и смог вырваться в наш мир и вселиться в человеческое тело. Если, конечно, ты говоришь правду.

– А зачем мне лгать, Кощей? Считаешь, что то, что я говорю – невозможно?

– Я прожил много веков, и можешь мне поверить, волкодлак, если что-то в мире происходит, значит, оно возможно. Случайностей не бывает. Бывает лишь, что ты видишь не все причины. Всё в этом мире повторяется и идёт по кругу. Но это ещё не самое страшное. Самое страшное, что повторяется самое скучное, самое жестокое и пустое. То, что следовало бы забыть сразу, как оно появилось, помнят и повторяют дольше всего. Вот и для меня каждый день на одно лицо. Живу лишь воспоминаниями о том времени, когда был человеком. По сути, только тогда жизнь и не была скучной. Это было так давно, но я помню это отчётливо, даже лучше, чем вчерашний день.