Крещение огнем

И это вовсе не свидетельствовало о его грубости или неблаго­дарности. Не было более любящего мужа и заботливого отца, чем Эд. После двадцати двух лет замужества Амацца жалела лишь об одном: что уступила его желанию выставить свою кандидату­ру на выборах в Конгресс. Даже когда он участвовал в боевых действиях в Персидском заливе, она не испытывала столько бес­покойства, как за последние пять лет его работы в Конгрессе. За эти годы человек, которого она любила, на ее глазах превращал­ся в мрачного циника. И хотя сам Эд всячески отрицал, что изменился, Аманда считала, что ей виднее. Все это, вместе с растущей опасностью гипертонии, только усугубляемой часты­ми ночными бдениями, ірозило отнять у нее единственного че­ловека, которого она любила и которому посвятила всю свою жизнь. Тихонько взяв свою чашку, Амацца села на стул у противо­положной стены, предварительно переложив с него несколько па­пок, и, потягивая кофе, стала терпеливо ждать, когда конфессмен Лыоис очнется от своих раздумий.

Телефон зазвонил так внезапно, что она невольно вздрогнула. Эд резко потянулся вперед и снял трубку. Одновременно он, не глядя, поставил чашку кофе, которую держал в левой руке, на стопку книг слева от себя. Аманда как раз собиралась выска­заться по этому поводу, когда Льюис произнес в трубку:

—      Да, я жду.

Сидя на стуле, Амацца наблюдала за мужем, то и дело погля­дывая на чашку кофе, фозившую свалиться с сомнительной опо­ры. И только когда Эд начал говорить, она поняла причину его рассеянности:

—      Да, господин президент, это Эд Льюис. Мне очень жаль беспокоить вас в такой час. но я хотел бы попросить вас еще раз обдумать свое решение.

Аманда прищурилась. "Как бы не так! — подумала она. — Черта с два ему жаль беспокоить президента".

—      Да, сэр. Я понимаю ваше положение. Понимаю и то, что необходимо предпринять какие-то меры, чтобы прекратить на­беги в прифаничных районах. Черт возьми, господин презццёнт, я бы гораздо охотнее оказался сейчас там, на переднем крае, чем здесь, в Вашингтоне.

Аманда чуть не крикнула: "Ну, так давай, поедем, сегодня же, и черт с ней, с этой карьерой!" — но вовремя сдержалась. А Льюис тем временем продолжал:

—     Нет, сэр, моя точка зрения не изменилась. Я считаю ошиб­кой начинать военные действия против правительства Мексики, потому что уверен: они не меньше нас заинтересованы в прекра­щении этих набегов.

Аманда покачала головой и опустила чашку на колено: "Ты никогда не исправишься, — подумала она. — Никогда не пере­станешь сражаться с ветряными мельницами, старый ты дура- леи .

—      Нет, сэр, я не верю тому, что говорят ЦРУ, ВРУ, УНБ и ФБР. Они сидят по уши в дерьме, и вы сами это знаете.

Взглянув на часы, висящие за спиной у мужа, Аманда поняла, что разговор скоро кончится. В конце концов, президенты не обязаны выслушивать ругань конгрессменов, тем более — в час ночи. Наверняка президент за день наслушался подобных речей.

—      Прежде всего, у них — прескверная репутация, начиная с того времени, как Фидель обосновался в Гаване, и до сих пор. А потом — и это куда более важно, — мексиканцы будут драться. Мы с вами оба знаем, что нам никогда не удастся свалить Совет тринадцати. Ведь не удалось же нам, черт побери, избавиться от Саддама, хотя весь мир бьці на нашей стороне, а его армия по­терпела поражение. Что же заставляет вас думать, что на этот раз будет по-другому?

"Вера в Его Величество Случай, — подумала Аманда. — Ведь каждый игрок в Лас-Вегасе знает: когда кидаешь кости, в конце концов выпадет выигрышное число. После неудач с Кореей, Ку­бой, Вьетнамом и Ираком должно же какому-нибудь президенту наконец повезти!". Внезапно она поймала себя на том, что дума­ет так же цинично, как и сам Эд. Тряхнув головой, она встала, чтобы налить себе еще кофе.

—        Вы, господин президент, может, и должны. Только я не должен следовать вашему примеру. Это неразумный поступок, и расплачиваться за него, в конечном итоге, будем не мы с вами. Мне же остается только молиться, чтобы к концу следующей недели, когда начнут поступать трупы убитых, вы придумали, как объяснить матери какого-нибудь Джонни Джонса, что смерть ее сына продиктована политической необходимостью.

Послушав еще минуту, Льюис вздохнул:

—      Согласен, господин президент. Впереди — долгий день. Только нашим солдатам, которые завтра войдут в Мексику, он покажется еще более долгим.

На этой он закончил разговор. Обернувшись, Аманда увиде­ла, что муж застыл в кресле, все еще сжимая в руке трубку и глядя в пол.

Он снова проиграл. Тяжело вздохнув, Аманда поборола в себе желание подойти и обнять его. Она знала, что Сейчас для этого — не время. Взяв с подноса кофейник, она тихонько подошла к его столу.

Услышав, что в его чашку, которая так и стояла, накренив­шись на стопке книг, льется кофе, Эд повернулся к жене. Он впервые осознал, что она — рядом, увидел ее улыбающееся лицо, " обрамленное длинными непричесанными волосами. Взяв чашку и, отхлебнув глоток, он проговорил тихо и печально:

—      Сегодня, милая, мне стыдно, что я — американец.