Крещение огнем. «Небесная правда» «сталинских соколов» (сборник)

В чем, собственно, обвинили командира? Что выпивал с подчиненными. А как же иначе, как изучать их характер и качества? Пьяного председателя колхоза вытащил из-за стола и проводил пинком под зад. Но тот заслуживал худшего. Отказался на своих самолетах возить уголовников, чтобы собирать сведения о вернувшихся с оккупированной территории сбитых членах экипажей? Но разве не знает Тупиков, что в одном полете зэк, перед тем как выпрыгнуть, бросил в кабину стрелков гранату. Хорошо, что стрелок-радист не растерялся и тут же выбросил гранату в люк. Нет, Тупиков совсем не прав. И директиву командования ВВС о повышении дисциплинарной ответственности надо читать с умом, а не как догму о злостных нарушителях.

Долго Александр не мог заснуть, болея душой за Омельченко, гадая, кого же вместо него назначат командиром. В полку, конечно, есть хорошие летчики и командиры, но таких, как Омельченко, он был уверен, нет.

Уснул далеко за полночь. Проснулся как обычно в шесть и узнал от дежурного: командиром полка назначили майора Шошкина. Александр глубоко вздохнул: слаб характером. А казарма одобрительно загудела. Кто-то даже крикнул: «Ура!»

В столовой за завтраком к Александру подошел дежурный по штабу.

– Товарищ капитан, майор Шошкин просил вас после завтрака зайти к нему.

Ничего необычного в таком вызове не было – очередное боевое задание, – но Александру приглашение чем-то не понравилось.

Он допил чай и, чтобы не мучить себя догадками, отправился в штаб.

Майор Шошкин встретил его прямо-таки по-приятельски: вышел из-за стола навстречу, улыбающийся, протянул ему руку и крепко пожал.

– Здравствуй, Александр Васильевич. Присаживайся, – подвел к стулу. – Как спалось, какие приятные сны снились? Слышал, какие у нас нежданно-негаданно случились пертурбации?

– Слышал, – без одобрения произнес Александр.

– Так-то… Земля крутится, вертится, несмотря ни на что. – Помолчал. – Велено мне принять командирские дела. И, значит, вместо себя заместителя подобрать. Я вот тут ломал голову и выбрал тебя, – пытливо глянул ему в глаза, надеясь увидеть радость. Но Александр, удивленный таким предложением, опустил голову. Всего три месяца назад его назначили командиром эскадрильи. А сколько летчиков старше его и по возрасту, и по званию, и по опыту. Как они воспримут такое стремительное восхождение? Вон как некоторые круто развернулись к Омельченко…

– Благодарю за доверие, – ответил Александр. – Но извините, товарищ майор, я еще с должностью командира эскадрильи как следует не освоился.

– Не прибедняйся, – насмешливо подмигнул Шошкин. – Вижу, как на земле руководишь и как в небе командуешь. Подчиненные тебя уважают.

– И Омельченко они уважали, – не сдержался Александр. – Скажите, Павел Андреевич, как вы расцениваете такое перевоплощение? Вас оно не пугает?

Шошкин посерьезнел, подумал. И снова улыбнулся.

– Омелю мы все хорошо знаем. Суровый был человек. Его боялись и делали вид, что уважают. А на страхе далеко не уедешь. Вот и вывод: командир, потерявший уважение подчиненных, не имеет права повелевать ими. Это и нам зарубка на носу.

– Но приказ – это насилие. А кому оно нравится?

– В том-то и мудрость: повелевать людьми, не унижая их достоинства, не злоупотребляя властью.

– Чтоб волки были сыты и овцы целы?

– В принципе – да, – рассмеялся Шошкин. – В том-то и трудность, и секрет командования. Но не будем огорчаться за Омелю, он свое покомандовал, и будь уверен, ему найдется достойное место. Теперь мы должны доказать, на что способны.

Откровенное осуждение прежнего командира полка очень не понравилось Александру, и он ответил, не скрывая холодности:

– Нет, товарищ майор, я считаю, что еще не дорос до должности заместителя командира полка, и потому вынужден отказаться от вашего предложения.

Шошкин понял, что решение категоричное. Нервно побарабанил пальцами по столу.

– Что ж, вольному воля, – сказал со вздохом и неодобрением.

* * *

Подшивалов высадил Ирину километра за два до Каменки, до села она добралась часа за два и поплутала изрядно, ноги от усталости еле плелись. Метель по-прежнему не утихала, с неба обрушивались лавины снега, все вокруг выло и свистело, в двух шагах ничего не увидеть и не услышать; и как она пробилась к заветной хатенке, вся мокрая и выбившаяся из сил, с трудом представляла.

Дважды постучала в окно условным знаком. Хозяйка, немолодая одинокая женщина, открыла довольно быстро и, впустив Ирину за порог, заговорила шепотом, скороговоркой:

– Ко мне на постой двух фрицев поставили. Правда, сейчас их нет, Новый год где-то справляют. Черт знает, когда заявятся… Ума не приложу, как с тобой…

И Ирина не знала, что делать. Она так устала, еле держалась на ногах. И идти некуда. Слова сами вырвались:

– Пойду я…

– Куда в такую круговерть? Мокрая вся, измученная. – Махнула рукой. – Черт с ними, может, надолго загуляли. Хоть отогреешься. В случае чего, скажем: «Племянница из Мазанки, на Новый год притопала». Документы-то у тебя в порядке?

– В порядке. Только не из Мазанки, а из Межгорья.

– Какая разница. Была там, потом туда зашла. Ведь у тебя и там родственники есть?