Крещение Руси

Затем наш летописец цитирует хронику Георгия Амартола о нравах и обычаях разных народов земли, в которой Георгий обращает основное внимание на те же стороны жизни: отношение к людям, к пище и более всего - к браку. Наконец, преподобный Нестор переносится из древности в свое время и пишет: «Якоже се и при нас ныне (так вот и при нас теперь) половцы закон держат отець своих: кровь проливати, и хваляшеся о сем (кровь человеческую проливают и даже похваляются этим), и ядуще мертвечину и всю нечистоту, хомеки и сусолы (хомяков и сусликов), и поимаютъ мачехи своя и ятрови (и сожительствуют с мачехами и невестками) и ины обычая отець своих» [I, 1, с. 30 - 33].

Как видим, не только к половцам, но и ко всем описываемым племенам преподобный Нестор вполне самостоятельно и творчески применяет те же мерки, что и Георгий Амартол. Это никак не заимствование. По всему видно, что и Нестор думает так же, меряет тем же мерилом; у Амартола он находит удачное подтверждение своим взглядам.

Возникает вопрос, почему подвижник-монах, образованный христианин, один из духовных просветителей Руси, во взгляде на нравственное состояние племен земли Русской в древности исходит не из Евангелия со всем богатством его духовно-нравственного учения (например, заповедей блаженств

Нагорной проповеди Христа) и даже не из десяти заповедей закона Моисея, а основывается на трех мерилах: отношении к людям, и прежде всего к родителям и родственникам (братолюбивом, «кротком» или враждебном и жестоком); отношении к пище (едят ли нечистое, иногда поясняется, что именно); отношении к браку (целомудрен ли брак или господствует распутство, многоженство, кровосмешение).

Летописец при этом не делает ссылок на Священное Писание, как в других подобных случаях. А ведь в Новом Завете есть место, содержащее те же три критерия. Это описание Апостольского Собора в Иерусалиме в 15-й главе «Деяний Святых Апостолов». Решая вопрос о принятии уверовавших язычников в Церковь Христову, Апостолы определили не затруднятъ обращающихся к Богу из язычников (обрезанием и соблюдением закона Моисея)... не возлагать (на них) никакого бремени более, как сего необходимого: воздерживаться от идоложертвенного и крови, и удавленины, и блуда и не делать другим того, чего себе не хотите (Деян. 15, 20. 28 - 29). Но Нестор ничего не говорит об идоло- жертвенном, и означенные принципы приводит в иной последовательности и выражает их иначе, по-своему. Правомерно заключить, что взгляд нашего летописца на основы нравственной жизни народов имеет самостоятельный источник, не связанный прямо с книгой Деяний. В противном случае Нестор заимствовал бы выражения из нее или упомянул о ней. В то же время очевидно, что преподобный не мог не знать книгу «Деяний Святых Апостолов». Значит, он не вспомнил о ней в связи с этим вопросом только потому, что дело представлялось ему совершенно самоочевидным. Но каковы основания такой самоочевидности? Ответ один - в совести праведного человека. Будучи неписаным законом сердца, созданного Творцом, совесть не может противоречить записанному слову Божию - Священному Писанию.

Анализ повествования об Апостольском Соборе позволяет заключить, что в суждении о язычниках и в обращении, посланном им, Апостолы не имели целью благовестить им Евангельское учение: предполагалось, что уверовавшие язычники уже оглашены им, знают его. Задача Апостолов состояла в другом - решить, нужно ли язычникам соблюдать закон Моисея в полном объеме или следует оставить из него для исполнения только то, без чего нельзя обойтись (сие необходимое). Необходимым оказываются только три предписания: воздержание от употребления в пищу идоложертвенного, крови животных и удавленины (в это понятие в Ветхом Завете включается мясо животных, из которых не выпущена кровь, падших от болезней, или убитых зверями (звероядное), или погибших в результате стихийных бедствий); воздержание от блуда; братолюбивое отношение к людям.

О недопустимости блуда Господь Иисус Христос сказал достаточно много: этот грех в Новом Завете ставится в один ряд с убийством. О человеколюбии сказано Им же еще больше. Но Иисус Христос как будто ничего прямо не говорит ни об идоложертвенном, ни о крови, ни об удавленине. От всего этого Господь часто предостерегает в Завете Ветхом. Придание Апостолами равной значимости «пищевому» запрету, запрету блуда и заповеди о непричинении зла людям явно говорит о том, что Апостолы не ставили перед собой задачи краткого изложения Евангельского учения о нравственности, но руководствовались чем-то другим. Об этом же свидетельствует и то обстоятельство, что Апостолы заповедают лишь не делать другим того, чего не желаешь себе, тогда как Христос призывает к большему - к любви к врагам, к самопожертвованию за други своя (Ин. 15, 13).