Крещение Руси и Владимир Святой

Владимир со своей дружиной вступил в Киев. Сразу после бегства князя брошенные им киевляне вполне закономерно отворили ворота его мятежному брату. Владимир, войдя в город, не стал сразу объявлять себя великим князем. Ярополк был еще жив. А по строгому закону языческих времен, когда князь являлся не только правителем, но и верховным жрецом, кровно связанным с богами, князь мог быть только один. Убивший его – становился князем. Итак, Владимир пока князем себя не объявил.

Новый хозяин почти сразу покинул город, двинув рать на юг. Войска победителя обступили Родню. Осада Родни происходила в первой половине 978 года. Дополнительного продовольствия в граде запасти не успели. Родня была гораздо меньше Киева. Для приступа крепость была надежно защищена, но в то же время расположена не столь удобно, как столица. Обступить ее можно было со всех сторон. Наблюдение за реками (а новгородцы и варяги, разумеется, привели с Севера ладьи) полностью отрезало град от внешнего мира.

Теперь Ярополк оказался в совершенно отчаянном положении, безо всякой надежды на спасение. Раньше он имел в распоряжении всю киевскую рать и, действуя решительно, вполне способен был одержать победу. Теперь же под рукой у князя были только оставшиеся верными дружинники и воины из Родни. Превосходство сил противника стало сокрушающим. Но войска Владимира даже не пытались штурмовать оплот врага. За них все делал голод. Многие из последних соратников Ярополка умерли, не обнажив меча. Страшное вымирание осажденной Родни запомнилось в русских преданиях. Веками на Руси бытовала поговорка: «Беда, как в Родне».

В конечном счете, когда Ярополк окончательно отчаялся, Блуд обратился к нему с новым советом. «Видишь ли, сколько есть воев у брата твоего? Нам их не перебороть. Твори мир с братом своим». В правоте этим словам отказать было нельзя. И Ярополк, не желавший усобицы с самого начала, согласился. «Да будет так», – ответил он.

Блуд немедля отправил к Владимиру верных людей. Несли они не столько послание князя, сколько вести от самого предателя. «Сбылась мысль твоя, – передавал Блуд, – приведу к тебе Ярополка, так что приготовься убить его». Владимир немедленно свернул осадный лагерь и вернулся в Киев. Там он поднялся на Гору и вместе со всем новгородским войском обосновался на теремном дворе князя Игоря. Сам князь с дружинниками занял построенный при Игоре великокняжеский дворец – каменный терем. Площадь же двора на время превратилась в воинский стан.

Это жест призван был убедить Ярополка в чистоте намерений брата. И Ярополк, на свою беду, поверил. После ухода Владимира Блуд сказал своему князю: «Пойди к брату своему и скажи ему: Что ни дашь мне, то я приму». Ярополк, уже согласившийся на почетную сдачу, тут же с небольшой дружиной отправился в Киев. По пути к нему обратился некто Варяжко, тоже княжеский «милостник», судя по имени – полуваряг не слишком знатного рода. Вполне представляя себе законную судьбу свергнутого князя, Варяжко сказал: «Не ходи, княже, убьют тебя». – «Таков-то ты милостник у князя», – насмешливо заметил Блуд. «И то – всякий милостник подобен змее запазушной», – язвительно парировал Варяжко, имея в виду самого воеводу. И продолжил, обращаясь к князю: «Беги, княже, к печенегам, и приведешь воев».

Но Ярополк смирился со своей участью, надеялся на милость брата и, помимо прочего, не собирался обращаться за помощью к убийцам Святослава. Он продолжил путь и прибыл в Киев. С дружиною он поднялся к теремному двору и был приглашен братом в терем.

Ярополк и шедший с ним рядом Блуд вошли в двери княжеского чертога первыми. В этот миг два варяга, спрятавшиеся по обе стороны дверного проема, вонзили в князя мечи. Блуд захлопнул и запер дверь перед идущими следом дружинниками. Ярополк умер на месте. Когда это стало ясно, двери распахнулись. Месть за Олега свершилась.

Увидев, что князь мертв, большинство дружинников сопротивляться не стали. Да и смысла то не имело. Лишь Варяжко, охваченный горем и ненавистью, «бежал со двора». Путь он держал туда, куда и звал князя, – в печенежскую степь. От него печенеги получили первые ясные вести о смене власти в Киеве. И их отряды двинулись к границам Руси. Вряд ли кочевников вдохновляла месть за сына Святослава, хотя Ярополк и поддерживал с ними мир. Но смута на Руси, казавшаяся неизбежной и затяжной, сулила дешевый прибыток. В печенежских ратях шел и Варяжко – как провожатый и один из предводителей. Если Блуд коварно предал своего князя, то Варяжко из верности князю предал на поток и разграбление саму Русь. Его летопись и стоящее за нею предание – странное дело – как будто совсем не осуждают. Для той эпохи верность «милостника» господину-покровителю, верность князю и своему «роду», вообще личные обязательства значили гораздо больше, чем преданность «стране» в целом. Самого последнего понятия – преданности стране, Руси, как ответственности пред всеми ее людьми – еще не существовало. Такие представления принесет, и не сразу, христианская эпоха, сплотившая разрозненные роды-племена в единый народ.