Крещенные кровью

— Да нет, я понадеялся на свои мозги и внезапность, — ответил Яшка, выпуская в потолок облако дыма. — Ситуация была идеальной и слишком заманчивой. Если бы мне удалось свалить Штерна с ног, то я прикончил бы и его самого и его бабу! Но он выдержал удар! Его кулак так встряхнул мои мозги, что я позабыл все на свете. Я не помню, как выбрался из шахты, не помню, как подобрали меня добрые люди и переправили в партизанский лагерь. Соображать я начал через неделю, вот тут-то и узнал о твоем чудесном спасении и о том, что за тобой даже самолет с Большой земли присылали!

— Ладно, вернемся из прошлого ко дню сегодняшнему, — сказал Степан, давя окурок в пепельнице. — Теперь скажи, для чего сюда явился. Выполнить задание, которое осталось тобою не выполненным, и убрать меня?

Скрип входной двери отвлек внимание собеседников. Это комендант Аверкиев посчитал себя лишним при разговоре и предпочел выйти на улицу.

— Нет, я не за жизнью твоей приехал, — удивил Калачева Яшка. — Твой покровитель Горовой застрелился, но прежде таких дел понаворочал, что век не разгребешь!

— Расскажешь?

— А что? — пожал плечами Яшка. — Нам спешить некуда. Можем и поговорить.

Затушив окурок, Яшка расположился поудобнее на стуле, расправил плечи и, противно хохотнув, сказал:

— А твой покойный братан горазд был на выдумки. Бобылев хотел достать его нашими руками, а он поступил проще: преподнес такой ошеломительный сюрприз своему другу генералу, что раздавил того, как таракана.

— Интересно, как? — вскинул брови Степан.

— Точно не знаю, но он переслал в Москву на имя товарища Берия конверт с письмом, где описал свою жизнь и очень подробно про дружбу с Бобылевым!

— В письме что-то было и про Горового? — полюбопытствовал Степан. — Или какой-то другой повод подтолкнул его к самоубийству?

— Не знаю что, но, наверное, было, — ответил Яшка задумчиво. — Как только забрали Бобылева, Горовой заперся в кабинете и пустил себе пулю в лоб. Наверное, правильно поступил: избавился от лишней нервотрепки.

— А генерал? Он почему предпочел «лишнюю нервотрепку» быстрой смерти?

— Наверное, на что-то надеялся, — пожал плечами Яшка. — Хотя надеяться-то ему уже не на что!

— Все так плохо?

— Хуже не бывает…

— Тогда ты почему приехал?

— Подчищать за всеми то, что не успели они подчистить за собой сами, — сведя к переносице брови, ответил Яшка. — Скандал решено тихо замять, а всех к нему причастных… Ну, сам понимаешь, не маленький.

— Догадываюсь, — хмыкнул Степан. — Ликвидировать.

— Ну-у-у, зачем ты так сразу, — развел театрально руками Яшка. — Ты что, забыл, лопух, что власть наша советская беспредельно гуманна! Тебя всего-навсего приказано разоружить, переодеть в зековские шмотки и взять под стражу до особого распоряжения! Тебе накручивается пятерка за побег, десятка недосиженного срока и плюс ко всему десятка за сотрудничество с братом-предателем!

— Ну а ты? Ты ведь тоже нежелательный свидетель для лиц тебя сюда пославших?

— А я — случай особый! Я заменю на этом посту коменданта Аверкиева. А когда шумиха уляжется, помашу поселку ручкой!

Говоря это, Яшка невзначай положил руку на уже расстегнутую кобуру, выхватил из нее пистолет и выразительно посмотрел на Калачева.

— Только не дури, Степан, — сказал он угрожающе. — Сдай оружие — жив останешься. Пройдет время, отсидишь свой четвертак — и на свободу с чистой совестью!.

— Ты считаешь, что я соглашусь на такой расклад? — усмехнулся Калачев. — Мне и десяти уже отбытых по самую макушку хватает!

— Применить силу вынуждаешь? — нахмурился Яшка, взводя курок. — А я ведь ничего против тебя не имею. Только приказ выполню, учти.

— Да мне плевать на твой приказ! — вспылил Степан, смятенной душой которого уже успели овладеть тоска и отчаяние. — Я никогда не надену больше на себя робу арестанта и не позволю никому просто так решать мою судьбу!

— Да успокойся ты, дурила, — вздохнул участливо Хромой. — Может, отсидишь годок-другой, а там глядишь амнистия — все и образумится.

— Нет, не образумится! — закричал Степан, приходя в бешенство. — Давай стреляй, сделай одолжение. И зубы мне не заговаривай, тошно мне от тебя.

— Так сразу и стреляй, — сделал вид, что смутился, Яшка. — А ты о детях своих подумал? Хотя…

— Что дети? Что ты знаешь про моих сыновей?

— Они в порядке. Только вот оба рапорта настрочили, слово в слово, будто под копирку. В них пацаны твои отрекаются от тебя и ничего общего с тобой иметь не желают!

— Врешь! Все врешь, падла! — прорычал Степан, сжимая в ярости кулаки.

— Эти рапорта я с собой привез, — ответил Яшка, не спуская с Калачева пристального взгляда. — Хочешь почитать, всегда пожалуйста. Только правильно себя веди и пистолетик на стол положи.

— Значит, вот как со мной. По самому больному ударили, — сказал Степан, едва владея собой. — Сыновья сами это сделали или их заставили?

— Подробности сии мне не известны. Так ты будешь читать или?

— Не буду. Ни к чему мне это, — ответил Степан, глядя в одну точку.

— А оружие сдашь?

— Заберешь потом, а сейчас выйди.

— Ты что удумал, скажи-ка?

— Проваливай…