Кресло на чердаке

Около культурного центра царило оживление. Все участники и гости фестиваля принарядились и выглядели празднично.

Едва Надежда со своими спутницами подошла к двери, навстречу им попалась Марфа Морковская, одетая еще ярче и экзотичнее, чем прежде: в узкие облегающие брючки ослепительного розово-сиреневого оттенка, каким красят бакены, чтобы их было видно даже в самую мрачную погоду и сквозь самый густой туман; в свитер, материалом для которого послужили, по всей видимости, павлиньи перья или их удачная имитация; еще одно такое же перо украшало крошечную розовую шляпку. Прическа тоже поражала – Марфа выкрасила волосы в интенсивный розовый цвет, а отдельные пряди – в небесно-голубой, зеленый и фиолетовый. Завершали этот сногсшибательный ансамбль розовые туфли со стразами на невообразимо высоких каблуках. Как ни странно, Марфа довольно ловко в них передвигалась – должно быть, долго тренировалась.

– Ну, как вам мой имидж? – проговорила она, завертевшись перед Надеждой.

– Да, как тебе сказать… Потрясающе! Я бы даже сказала, сногсшибательно!

– Я тоже так думаю, – радостно прощебетала Морковская. – Я над своим имиджем долго работала. – Тут она заметила Розамунду и расцвела еще ярче: – Ой! Ваша собачка тоже покрасилась! Как ей это идет! И шарфик очень к лицу… то есть к морде…

Рози, услышав комплимент, засмущалась.

Внезапно Лиля схватила Надежду за руку и потянула в сторону.

– Что такое?

– Вон, смотрите… это она.

– Да кто она-то?

– Эта… как ее… Мастер Вторника. То есть Синебрюхова. Точно, это она.

Проследив за ее взглядом, Надежда увидела нелепую женщину средних лет и вспомнила известный детский стишок: «Жил на свете человек – скрюченные ножки…»

Действительно, эта женщина была вся какая-то скрюченная, перекошенная, несимметричная. Даже глаза у нее были разного цвета, а длинный нос смотрел куда-то в сторону. Особа была одета в короткие клетчатые брюки и клетчатый же пиджак, только брюки были в мелкую клетку, а пиджак – в крупную, так что казалось, что дама надела шахматную доску. Седые космы прикрывал берет, тоже клетчатый. Довершала ансамбль огромная сумка, разумеется, клетчатая. Эти клетки еще больше подчеркивали нелепую фигуру Синебрюховой.

– Ужас какой! – воскликнула Надежда.

– Это еще что! – хихикнула Лиля. – Это она принарядилась по случаю праздника. Видели бы вы ее в библиотеке! Натуральная ведьма из фильма ужасов!

– Точно! – кивнула Марфа, оживившись. – Она вечно так вырядится, что, если ночью на узкой тропинке встретишь, до утра заикаться будешь!

Синебрюхова фланировала среди участников фестиваля, вертя головой, – видимо, кого-то высматривала.

– Нужно за ней проследить, – прошептала Надежда. – Она явно что-то замышляет!

– Проследить? – переспросила Лиля. – Беда только в том, что она меня видела в библиотеке и может узнать…

Надежда с Марфой выразительно переглянулись.

Лиля попыталась спрятаться за спину Надежды, но при ее росте это было нереально.

– Ладно, ты держись в сторонке, я сама как-нибудь прослежу… А заодно подержи поводок Рози, а то она тоже слишком заметная. С ней никакой слежки не выйдет!

Лиля с собакой отошли в сторону, но все равно притягивали к себе заинтересованные взгляды.

– Рози, неужели Надежда права, и мы с тобой похожи? – тихонько спросила Лиля.

Собака ласково на нее посмотрела и прижалась теплым пушистым боком.

Надежда решила не обращать на это внимания и двинулась за Синебрюховой, стараясь держаться в тени.

Синебрюхова, продолжая кого-то искать, остановилась возле густых кустов барбариса. Надежда краем глаза заметила в этих кустах какое-то движение.

«Ага! – подумала она. – Выходит, не одна я слежу за этой ненормальной в клеточку!»

Синебрюхова достала из сумки мобильный телефон и набрала номер. В кустах снова кто-то зашевелился.

Надежда обошла кусты по периметру и двинулась вперед, чтобы увидеть того, кто там прячется.

Маневр удался – она разглядела в кустах сутулого и невзрачного молодого человека в круглых очках, как у Гарри Поттера. Молодой человек растерянно вертел головой – видимо, он потерял из виду объект своего наблюдения.

Внезапно раздался громкий треск, стук, тяжелое хриплое дыхание, и на «Гарри Поттера» налетела та самая клетчатая особа, за которой он следил.

– Вот ты где, мерзавец! На ловца и зверь бежит! – пропыхтела Синебрюхова, обхватила незадачливого парня и прижала к его лицу платок, разумеется, клетчатый.

«Гарри Поттер» сомлел и упал на траву.

Надежда растерянно следила за происходящим, не решаясь вмешаться.

Тем временем Синебрюхова вытащила из сумки большой мясницкий нож и замахнулась им.

– Ты – предатель, а предателей казнят, как гласит устав нашего общества! – громко заявила она, уже не скрываясь, потому что возле центра началась форменная катавасия.

Там появились какие-то молодые люди, одетые кто во что горазд: один – в лохмотья, второй – в черную кожу, третий, кажется, это была девушка, – в юбочку, сплетенную из волокон, похожих на обычную траву. Эта братия дула в дудки и била в литавры. Словом, на пятачке перед культурным центром наступил небольшой конец света.