КРЕСТ

Казалось, князя вот-вот хватит удар. И несдобровать бы Ларсу, ибо Ругерт, несмотря на возраст, рукой обладал тяжелой и точной, а в такой ситуации мог и забыть, что Хайрегард никогда не опускается до битья слуг. Но внимание хозяина отвлек врач:

— Ваше сиятельство, позвольте пояснить. Ваш сын остался на попечении высокочтимого отца Франциска, который не только светоч Церкви, но и последователь наших ученых-хирургов. Чем мог помочь слуга, когда раненый находится в столь надежных и умелых руках? Только взяв на себя миссию посланца.

Хайрегард утих, по крайней мере, настолько, что несчастному Ларсу не грозила немедленная смерть. Араб продолжил:

— Если ваше сиятельство позволит, я приготовлю все для немедленного осмотра раненого.

Князь обернулся к дворецкому, показал на врача. Окрик немногословного хозяина означал, что все распоряжения араба должны выполняться раньше, чем он договорит последнее слово.

Дворецкий почтительно склонился, тут же дал знак лакеям. Врач прошелся по первому этажу, осматриваясь, выбрал самую светлую комнату. Со слугами он разговаривал совсем не так, как с хозяином. Собственно, не разговаривал вообще, только отрывисто отдавал приказания:

— Мебель вынести, все вымыть, принести чистый стол, растопить камин и наносить горячей воды.

Пока вымуштрованные лакеи выполняли распоряжение, Махмуд приглядел небольшой столик для своих инструментов. Проверил комнату, в которую уже приволокли обеденный стол и большую ванну. Кивнул:

— Чистую скатерть на оба стола.

Оттеснив его, два лакея втащили огромный котел с горячей водой из кухни. Врач сбросил одежду, оставшись в тонком шелковом халате, на который натянул другой — белейший, принесенный с собой. Аккуратно снял тюрбан, замотал голову новым шарфом, закрывшим лоб и брови. Длинный конец его свисал на правое плечо; долго и тщательно мыл руки сначала в холодной, затем в горячей воде. Достал из сумки бутылочку, плеснул в ладонь немного бесцветной жидкости с резким винным запахом, растер ею пальцы. И лишь после того разложил на маленьком столике серебряные инструменты, начищенные и остро заточенные. Прикрыл их салфеткой, вынул томик Сорала и присел у окна, погрузившись в чтение. Наверное, молился за успех.

Епископская карета прибыла как раз, когда все было готово. Ларс метнулся к крыльцу; с помощью четырех дюжих лакеев молодого князя осторожно извлекли, на плаще внесли в дом. По бокам раненого придерживали отец Франциск и Иоган Ладенгир. Старый князь, увидев безжизненное тело сына, без сил осел в подставленное вездесущим дворецким кресло. Ларс командовал уже в комнате, приготовленной для операции, где раненого переложили на стол, а горничные суетились с тряпками, подтирая пол за лакеями. Араб, церемонно поклонившись священнику, произнес особенным тоном:

— Встретить многоуважаемого коллегу — огромное счастье для старого врача. Не откажется ли его мудрость продолжить заботу о раненом, ассистируя при операции? Участие просвещенного епископа — огромная честь для старого врача.

— Я преклоняюсь пред вашими знаниями, досточтимый Махмуд айн-Шал ибн-Хаман. И если жалкая помощь ученика нужна светочу медицины, то мне остается только отдать все силы ради спасения жизни князя, — в том же ключе отозвался отец Франциск.

Араб уважал епископа: тот стал его учеником, невзирая на духовный сан. Но и отец Франциск, безусловно, платил ему почтением.

Дворецкий разыскал для священника чистое платье — чтобы пыль с одежды не попала на рану, а араб с поклоном протянул такой же шарф, каким покрывал собственную голову. И даже помог намотать тюрбан. Закрепил свисающий конец широкой ленты так, чтобы он закрывал нос и рот, жестом приказал священнику сделать то же самое. И вдвоем они удалились в комнату, плотно притворив за собой дверь. Ларс тут же оседлал стул рядом с комнатой — приготовился ловить и исполнять срочное поручение.

Иоган Ладенгир, проводив взглядом эту немыслимую пару, вслух поразился:

— Никогда бы не подумал, что такое возможно: араб и епископ у ложа одного больного. Да у них же вера разная! А они друг друга "досточтимый" называют, комплиментами обмениваются… Араб даже тюрбаном поделился. И чего только здесь не увидишь!

Старый князь, уставившись застывшим взором в одну точку, похоже, совершенно не замечал незнакомого человека в своей гостиной. Зато Иоган видел его прекрасно. И решил, что надо его отвлечь от грустных мыслей, а то старый князь, потрясенный горем, рисковал не дожить до выздоровления сына. А в том, что Эрик поднимется, Иоган был уверен.

Потому он бесцеремонно уселся напротив старика, не обращая никакого внимания на неодобрительные взгляды дворецкого, и завел легкомысленный монолог. Князь ронял односложные ответы, по-видимому, так и не замечая, что с кем-то разговаривает.

— Да выживет он, — добродушно сказал Иоган. — Я рану видел. Тяжелая, и кто другой от нее помер бы. А Эрик выкарабкается.

Старый князь очнулся. Внимательно оглядел гостя. Иоган безмятежно улыбался.

— Иоган Ладенгир, вольный барон дель Рагервик, — представился он.

Старый князь молчал. Потом осторожно, медленно сказал: