КРЕСТ

Фрида онемела. Старуха подняла суковатую палку, а девочки, поджав губы, принялись кидать в девушку кусками слежавшегося снега. И Фрида не находила в себе сил пошевелиться, только лицо закрывала израненными руками. А когда семейство миновало ее, шумно возмущаясь, она упала в снег и разрыдалась…

…Сквозь плотную толпу, окружившую Эрика Хайрегарда, с трудом протолкались врач и епископ. Отец Франциск, хотя и был лицом духовным, судьбой не предназначенным для командования, порядок навел мгновенно. Повинуясь его окрикам — и этому властному тону мог позавидовать любой королевский наместник, — толпа отхлынула в стороны, освободив место для врача. На снегу расстелили плащ князя, осторожно переложили раненого на ткань лицом вверх. Он еще дышал, хотя закатившиеся, помутневшие глаза и синие губы говорили сами за себя. Уверенным движением врач разрезал остатки рубахи князя, но только покачал головой, увидев торчавшие из раны белые осколки костей.

— Не жилец, — сказал он твердо. — Как он еще двигаться мог? А ведь и дрался! Ключица разрублена, жилы перерезаны. Одержимый. А жаль. Был бы нормальным, успели бы спасти. Ваша очередь, отец Франциск. Я пойду, гляну на второго. Хоть и мерзавец, а все ж живой человек.

Он вышел из круга, оставив умирающего на попечение епископа, не чувствуя на себе вовсе не смиренный — и даже не просто укоряющий — взгляд священника. Но не таков был Франциск, чтобы сдаться без борьбы. Ох, правду говорили ему в семинарии — не священником следовало ему стать, а солдатом. В крайнем случае, стоило вступить в рыцарский орден монахов-воинов.

— Принеси из моей кареты саквояж, — скомандовал он белобрысому задире, хозяину палаша, потом крикнул: — Ларс!

Камердинер князя пробился поближе.

— Бери вторую лошадь и влет за Махмудом! Я сам привезу князя домой.

Ларс исчез. Из поданного саквояжа, к немалому изумлению толпы, священник извлек вовсе не томик Писания, а бинты.

Почти двадцать лет назад, будучи совсем молодым, он воспользовался случившимся при странных обстоятельствах знакомством со старым арабским врачом. И, хоть был Махмуд поклонником Инлаха, а Хироса лишь среди Высших ангелов числил, твердо помнил отец Франциск: спасает тот людей, не заботясь об их вере. Лечил тела, а спасение душ полагал делом церковным. Врач вовсе не удивился, когда молодой священник пришел к нему учиться — разглядел под рясой любознательную натуру ученого, такую же, как у него самого. Всеми знаниями делиться не стал — ни к чему, показал лишь то, с чем чаще всего приходится сталкиваться. Так и стал отец Франциск не только смиренным церковником, но и неплохим костоправом. При случае мог и руку или ногу отнять, гнойник вскрыть, а то и роды принять. Сильно ему те умения пригодились во время путешествий по провинции… С тех пор и возил в саквояже бинты рядом с Писанием, твердо веря: добрый пастух не только на путь истинный своих овец выведет, но и вправит вывихнутую ногу. Лечение тела угодно Хиросу не менее забот о спасении духа.

И теперь он смело взялся за дело, признанное достойным лекарем совершенно безнадежным. Памятуя наставления Махмуда, свел вместе концы сломанных костей и накрепко примотал правую руку князя к туловищу. Белобрысый задира вертелся тут же, не спрашивая лишнего, а просто облегчая работу священника. Приподнимал раненого, когда нужно, придерживал голову князя, а затем помог перенести его в епископскую карету. И, как само собой разумеющееся, полез внутрь вместе со священником.

Рессоры были приличными, да и дорога не летняя — снег забил выбоины, сгладил рытвины, поэтому тряска внутри кареты почти не ощущалась. Отец Франциск поддерживал князя за плечи, помощник — за ноги, и таким образом они добились, что раненый лежал, практически полностью выпрямившись. Временами епископ бормотал себе под нос:

— Держись, мой мальчик… Все будет хорошо, Хирос милостив к тебе. Только не умирай… — затем сообразил, что не знает своего помощника. — Простите, сын мой, не напомните ваше имя?

Тот усмехнулся:

— Мы, отец, не знакомы. Меня зовут Иоган Ладенгир, вольный барон дель Рагервик. Левобережная провинция.

Отец Франциск хорошо владел собой, но и ему немалым усилием удалось подавить судорожное изумление. Только Ладенгира здесь и не хватало! За этим кланом сквозь века тянулась слава неотразимых убийц и непримиримых мятежников; отец Франциск много слышал о них, ибо Ладенгиры издревле были надежнейшими союзниками Хайрегардов. И бунтовали, к слову, обычно вместе.

И еще они были единственным кланом Аллантиды, состоявшим не из людей, а из тарнидов. Рослых, беловолосых, синеглазых тарнидов, носивших на правой ладони под перчаткой Метку Хаоса.

— Мне раньше казалось, что Ладенгиры практически вымерли, как и другие тарниды, — осторожно произнес отец Франциск.

Барон поморщился:

— Не. В трех последних мятежах мы потеряли почти всю знать, это да. Но вырезать Ладенгиров Эстиварам не удалось и никогда не удастся. А знать заново воспитаем и обучим.

— А какими судьбами в Сарграде?