Крест

— Эх! Мать раз эдак! Не могу я тебя оставить… Пошли, Матвей, к деду вместе — я тебе хоть спину прикрою!

Глава 7

Заросшая грунтовая улочка, обогнув темный холм, привела их к высоким деревянным воротам. Когда-то, видимо очень давно, неведомый мастер приложил все свое умение, чтобы придать им красоту и изящество. И ему это с лихвой удалось — массивная основа несла на себе тонко выпиленные узоры, обрамляющее по периметру полотно ворот. А по центру виделся тщательно выполненный герб давно почившего Советского Союза. Лучи заходящего солнца, неожиданно яркие на этой стороне холма, придавали выпуклость и объем филиграни… и одновременно выдавали, во всей своей жестокой наготе, следы всесильного времени. Забор из широких нетесаных досок, уходивший в разные стороны от ворот, местами накренился, заботливо поддерживаемый густым кустарником — когда-то, видимо, декоративным, а сейчас разросшимся до угрожающих масштабов.

За забором виднелись верхушки яблонь и крыша дома, крытая вопреки ожиданию не вездесущим шифером, а позеленевшей от мха дранкой. Стук топора, слышимый загодя, здесь стал громче — за воротами кто-то колол дрова.

Они подошли к воротам и прислушались — нетерпеливо переминающийся Матвей и серьезный Семен. Матвей жадно прислушивался к звукам, доносящимся со двора и всем своим существом рвался вперед. Ему была мучительна и неприятна любая задержка, он тяжело и взволнованно дышал, со страхом ожидая невероятной встречи. Семен покосился на него и придержал, упершись ладошкой в его грудь. Матвей недоуменно покосился на его руку.

— Ты это… погоди, паря! — Семен серьезно посмотрел ему в глаза и кивнул на стоящую рядом скамейку, — сядь вот тут — отдышись, а я… вперед пройду — предупрежу старого… а то не ровен час — человек-то пожилой, сердце слабое…

Матвей безропотно сел на краешек шаткой скамейки, положил сумку на колени и стал молча ждать развития событий.

Семен меж тем оправил пиджачок, пригладил волосы и, отперев скандально скрипнувшую калитку, шагнул во двор.

Стук топора прекратился, и некоторое время ничего не происходило. Затем Матвей услышал невнятный диалог двух мужчин. К величайшему его сожалению, ему никак не удавалось разобрать ни слова, и Матвей неудобно вывернул шею, пытаясь хотя бы по интонации понять направление разговора. А разговор, судя по всему, сворачивал на крайне неприятную колею. Голоса повышались в агрессивном градусе, пока вечернюю тишину не разорвал громкий рык и топот быстрых шагов.

Калитка распахнулась и изумленному взгляду Матвея показался пятящийся спиной вперед Семен. На пороге он споткнулся и со всего маху сел на ягодицы. Но не остановился, а продолжил неудобное движение по пыльной земле, в страхе глядя на появившуюся в проеме могучую фигуру с топором в руке.

Матвей вскочил, уронил сумку под ноги и, открыв рот, смотрел на высокого, с прямой спиной старика, — «девяносто лет!» — мелькнула в голове паническая мысль. Широко открытыми глазами он впитывал его облик — облик его деда…

А старик был крепок. Узловатые, покрытые коричневыми пятнами, жилистые, словно корни дуба, руки сжимали немаленький колун. Белоснежная борода и усы пушистым веером обрамляли изрезанное глубокими морщинами лицо, а нахмуренные густые брови скрывали сердито блестевшие голубые глаза. На широкой груди, под расстегнутой рубахой, светился большой нательный православной крест.

Широкие штаны, заправленные в черные юфтевые сапоги, посыпанные мелкой щепой и вышитый орнаментом кушак, завязанный узлом на пояснице, дополняли весь этот былинный облик. Перед потрясенным Матвеем стоял, во всей своей красе, русский богатырь — уже старый, но еще полный сил.

Матвей лихорадочно искал в его чертах хоть малейшие намеки на родство, но лицо деда сейчас было искажено гневом — а в этом состоянии все лица похожи.

Меж тем, подняв над зажмурившемся Семеном топор, старик заревел на всю улицу.

— Я вам, алкашам, покажу как насмехаться над Алексеем Подгорным!!! Ишь, вороги! Внука придумали!!!

Сидящий на пятой точке Семен пролепетал, опасливо поглядывая на него снизу вверх.

— Да, ты че, дед? Сдурел? Я же — вправду! Вот он! У него даже паспорт есть!

Старик резко развернулся к стоящему столбом Матвею. Презрительно сморщился, оглядев его с ног до головы. Окончательно сбитый с толку Матвей глуповато выдавил из себя:

— Здрасте…

Старик досадливо сплюнул в пыль, повернулся к Семену.

— Тьфу ты, пропасть! Такой же алкаш, как и ты, Семка! Забирай своего собутыльника и проваливайте, пока живы!

Повернувшись, он сделал шаг в калитку. Матвей очнулся и, торопясь, лихорадочно проглатывая окончания, заговорил.

— Погодите! Но я… я, действительно, — он нелепо захлопал по карманам в поисках паспорта, — Подгорный Матвей Леонидович! И, по всей видимости… ваш внук!

Дед жестко усмехнулся через плечо. Покачал головой.

— Внук? А что не сразу апостол Павел? Чего еще удумаете, вахлаки? Черта с ладаном?