Крест и нож

Продолжая размышлять об этом, я спускался по ступеням тускло освещённого коридора и тогда случилось то, что никак нельзя объяснить подсознательной памятью. Поворачивая за угол, я едва не столкнулся с юношей лет семнадцати, спешившим наверх.

— Прошу прощения, — произнёс я не останавливаясь.

Он взглянул на меня, что-то пробормотал и помчался дальше. Но когда я проходил под висящим фонарём, он остановился и вновь взглянул на меня.

— Пастор?

Я обернулся. Он вглядывался в сумерках, стараясь получше разглядеть меня.

— Это не вас вышвырнули из суда?

— Да, я Дэвид Уилкерсон. Мальчик протянул руку.

— Я Анжело Моралес. Я из компании Луиса. Вы были у Альваресов?

—Да.

Я сказал Анжело, что мне нужно было их разрешение на свидание с Луисом. И вдруг я почувствовал в этой встрече провидение Господне.

— Анжело, — сказал я, — мне нужно разрешение от родителей всех мальчиков на свидание с ними, но у нас нет их адресов. Но, наверное, ты их знаешь?

Анжело сопровождал нас, пока мы не объехали весь Гарлем, где жили семьи всех находящихся под судом мальчиков. Пока мы ехали, Анжело рассказал нам кое-что о себе. Если бы не зубная боль, он бы тоже был вместе со всеми в ту ночь, в которую ребята "отделали Майкла Фермера". Он сказал, что ребята, идя в парк, ни о чем не думали. Они просто отправились в парк в поисках приключений. Если бы не Майкл Фермер, они бы здорово побесились.

"Побеситься" означало устроить драку между группировками. Мы многое узнали от Анжело, и наше предположение подтвердилось. Ребята из этой компании — все ли они были таковы? — скучали, чувствовали одиночество и внутри у них накипала злость. Они искали развлечений, жаждали общения с себе подобными — и находили их, где только было возможно.

У Анжело была удивительная способность объяснять многие вещи. Он был смышлёным и привлекательным мальчиком и во всем хотел помочь нам. Мы с Майлзом решили, что, как бы ни повернулись в дальнейшем наши дела, мы будем поддерживать отношения с Анжело Моралесом и укажем ему другой путь.

В течение двух часов мы получили все подписи.

Записав адрес Анжело и пообещав держать с ним связь, мы попрощались и поехали обратно в город. Сердца наши пели от счастья. И мы сами пели, пробираясь через толчею машин на Бродвее. Закрыв окна автомобиля, мы распевали хорошие, старые евангельские песни, которые мы выучили еще в детстве. Свершившиеся за последнее время чудеса вселили в нас уверенность, что, если мы опираемся на поддержку Христа, то все двери будут открыты перед нами.

Откуда мы могли знать, что спустя некоторое время все двери снова с треском захлопнутся перед нами? Ибо, имея все подписи, мы так и не могли повидаться с подсудимыми.

Прокурор округа был очень удивлен, увидев нас так скоро со всеми требуемыми подписями. Он выглядел как человек, который вынужден делать невозможное. Он позвонил в тюрьму и сказал, что, если ребята захотят встретиться с нами, нас должны пропустить.

И вот в самой тюрьме перед нами стало совершенно неожиданное и непонятное препятствие, воздвигнутое не ребятами, не властями города, а нашим собратом-священником.

Тюремный капеллан, который заботился о ребятах, решил, что их знакомство с новым священником выведет их из духовного равновесия. Каждый мальчик написал бумагу: "Мы хотим поговорить с Дэвидом Уилкерсоном". Но капеллан зачеркнул "хотим" и вписал "не хотим", и никакие мольбы не заставили его изменить свое решение.

И вот мы вновь пересекаем мост Джорджа Вашингтона, весьма и весьма обескураженные. Почему так случилось, что мы получили такую поддержку, но в конце все наши старания снова сведены на нет?

Когда поздно вечером мы ехали вдоль Пенсильвания Тернпайк и до дому оставалась еще половина пути, я вдруг увидел луч надежды в поглотившей нас тьме.

— Ха! — воскликнул я, разбудив своим возгласом Майлза.

— Что "ха"?

— Я знаю, что делать.

— Вот и хорошо, что все уладилось, — сказал Майлз, отворачиваясь и снова закрывая глаза.

Этот луч надежды мелькнул в образе замечательного человека — моего деда. Я надеялся, что он разрешит мне приехать к нему и изложить все мои затруднения.

Глава 5

— Знаешь, что я думаю обо всем этом? — спросила Гвен.

Мы пили с ней чай на кухне перед моим отъездом к дедушке.

— Мне кажется, тебе необходимо почувствовать свою причастность к некоей великой традиции. Я думаю, тебе хочется соприкоснуться с прошлым, и мне кажется, что ты прав. Окунись в прошлое, Дэвид, именно это тебе сейчас нужно.

Я позвонил дедушке и сказал, что приеду к нему.

— Приезжай немедленно, — ответил он, — мы обо всем поговорим.

Моему деду было 79 лет, и он, как всегда, был полон энергии. Раньше моего деда знали везде. Он был англо-уэльско-голландского происхождения и был сыном, внуком и, может быть, правнуком священников. Начало традиции теряется в раннем периоде протестантской Реформации в Западной Европе и  на  Британских островах.

Насколько я знаю, с тех пор, как священнослужители начали совершать христианские бракосочетания, в каждом приходе был какой-нибудь Уилкерсон.