Крест и полумесяц

— Ты плохо понял меня, благородный великий визирь, ибо не умею я произносить вдохновенных речей. К немцам следует отправить отца Жюльена, который давно известен как прекрасный проповедник. К тому же он издали носом чует любую ересь. В каждом городе он сможет найти нужных людей и начнет вместе с ними столь пылко восхвалять ислам, что, воспылав интересом к новой вере, многие позабудут об объединяющих христиан догмах[14] и погрязнут в спорах, проповедуя каждый свое. Насколько мне известно, отец Жюльен очень хорошо знает Библию и за несколько дней сумеет найти подходящие цитаты, доказывающие его правоту.

Отец Жюльен смотрел на меня остекленевшими глазами, словно сам сатана предстал перед ним во всем свое жутком обличье, а земля разверзлась прямо у бедняги под ногами и адское пламя ударило ему в лицо.

— Apage, satanas![15] — в страшном волнении воскликнул преподобный капеллан, крестясь и отступая назад. — Ты вздумал превратить меня в еретика! Я никогда не соглашусь на такое, скорее приму мученическую смерть!

— Разве ты не понимаешь, отец Жюльен, — принялся я растолковывать ему суть моего замысла, — что, сея зерна вражды среди еретиков, ты действуешь на благо Святой Церкви во дни самых трудных ее испытаний? К тому же я совершенно уверен: великий визирь не поскупится и даст тебе столько денег, что в немецких городах не будешь ты испытывать недостатка ни в вине, ни в пиве и даже сможешь угощать от души своих приверженцев и сообщников. А когда через год-другой замысел наш осуществится и ты сообщишь мне имена людей, готовых явно или тайно исповедовать новую веру, — всех, молодых и старых, бедных и богатых, неучей и мудрецов, — не сомневаюсь я, что великий визирь щедро вознаградит тебя. И тогда дни старости твоей протекут в покое и довольстве, а вино никогда не иссякнет в твоем кувшине.

На лице отца Жюльена отразилась та жестокая внутренняя борьба, которую преподобный капеллан вел с самим собой: его терзали самые противоречивые чувства и снедал страх навеки погубить свою бессмертную душу. Выждав немного, я решил окончательно добить беднягу.

— Как знать, — задумчиво промолвил я, — может быть, великий визирь, пользуясь своим огромным влиянием, сумеет с помощью каких-нибудь венецианских банкиров договориться с папской курией[16] и купить тебе место епископа во Франции или Италии, где-нибудь подальше от Рима? В таком случае ты, забыв о тревогах и заботах, сможешь на склоне лет наслаждаться блаженным покоем.

Глаза отца Жюльена вдруг оживились и взгляд потеплел, и в следующий миг священник мечтательно воскликнул:

— Ах, поверьте, я, убогий грешник, буду верно служить благородному делу! Никогда не смел я и мечтать о том, что мою рано поседевшую голову будет сладостно туманить вино из собственных моих епископских подвалов! Клянусь тебе, Микаэль, что стану отныне честным человеком, изменюсь и постараюсь выполнить ту великую миссию, которую вы возлагаете на меня, и снискать тем благосклонность и милость господина моего.

Он бросился Ибрагиму в ноги и, целуя руку великого визиря, залился слезами благодарности. Я же, опасаясь, что Ибрагим откажется от моего плана, устрашенный крупными расходами, внезапно замаячившими на горизонте, поспешно добавил по-турецки:

— Не обращай внимания на мои посулы, благородный великий визирь, ибо кажется мне, что отец Жюльен не вернется живым из Германии и, разумеется, не сможет потребовать епархии за свои услуги. Ибо новоявленные проповедники- протестанты защищают свое учение не менее рьяно, чем боролась в свое время за чистоту католической веры святая инквизиция. Однако, если отцу Жюльену все-таки удастся выжить, то ты, возможно, и впрямь захочешь вознаградить его. Что ж, это будет большой твоей победой — ведь немногие христианские епископы обязаны своим местом исламу.

Кивнув головой в знак согласия, великий визирь проговорил:

— Что ж, будь по-твоему, Микаэль эль-Хаким. Я разрешаю тебе действовать по собственному усмотрению: не обременяй меня больше всякими мелкими подробностями. Если же твой план провалится, то не удивляйся, когда чауши поднесут тебе черный халат и шелковую удавку и доходчиво объяснят, что со всем этим делать.

Возможно, напоминание о том, что жизнь не бесконечна — все мы смертны и сам я отнюдь не вечен, — прозвучало вовремя, ибо позволило мне более трезво взглянуть на себя и на то, чего мне удалось добиться, а также помогло реально оценить положение, в котором я оказался. Тут я внезапно понял, что всякий, кто карабкается вверх, может запросто сорваться в пропасть, и стал сознавать, что, вступая на стезю высокой политики, я пускаюсь в трудное и опасное плавание по неизведанным и грозным водам и, возможно, навсегда лишаюсь счастья и покоя, которыми мог бы наслаждаться, оставаясь на службе у Пири-реиса и довольствуясь несколькими серебряными монетами в день. Но все мои сожаления явно запоздали, ибо план мой очень понравился Ибрагиму, и мы быстро оговорили все детали, в том числе и сумму денег, которую получит на расходы отец Жюльен, а также способ отправки его донесений великому визирю.