Крест и полумесяц

Без всяких прикрас и по возможности честно Ибрагим поведал мне вкратце обо всем, что произошло с того дня, как султанские войска вышли из Алеппо. Внимательно выслушав его рассказ, я понял, что великий визирь располагает множеством неопровержимых доказательств измены султанского казначея. У меня не осталось больше никаких сомнений в том, что Искандер плел интриги и устраивал самые подлые заговоры. Вопреки желанию сераскера казначея послали в Персию, приказав отвечать за обозы и размещение войск, но от ненависти к великому визирю рассудок Искандера помутился, и казначей всю войну занимался лишь тем, что вредил армии господина и повелителя своего. И только во время страшного зимнего перехода из Тебриза в Багдад Ибрагиму удалось наконец уговорить султана отстранить Искандера от дел. Однако было слишком поздно, ибо начались метели, сменившиеся проливными дождями, которые превратили дороги в непроходимые болота и топи, — и лишь тогда обнаружились серьезные нарушения в снабжении армии продовольствием и фуражом. Великий визирь не преминул обвинить Искандера в преступном недосмотре, из-за чего обоз завяз в грязи, а вьючные животные совершенно обессилели от голода, тягот пути и непосильного труда, и многие из них пали. Отвечая за размещение войск, Искандер к тому же сознательно выбирал самые худшие пути переходов, чтобы таким образом измотать воинов, подорвать боевой дух в войсках и разжечь в сердцах солдат неповиновение и ненависть к сераскеру.

— Я был слишком доверчив, — жаловался мне великий визирь, — к тому же из ложной гордости не желал спорить с этим человеком. Я шел у него на поводу, прислушивался к его коварным советам и, не дожидаясь прибытия султана, велел войскам выступить из Алеппо в поход на Тебриз. Разумеется, разгромив войска шаха до подхода султана, я предстал бы перед моим владыкой героем, овеянным славой блистательной победы. Но, к сожалению, слишком поздно я понял, что горячие заверения Искандера были вызваны лишь его тайным желанием причинить мне как можно больше вреда и неприятностей и лишить меня доверия господина моего и повелителя. У меня в самом деле есть неопровержимые доказательства того, что казначей тайно сносился с персами и шахом Тахмаспом, в то время как султанские войска сражались с персидскими. Под предлогом ведения мирных переговоров с шахом Искандер передавал ему сведения о путях следования султанской армии и стратегических планах сераскера, так что шах без труда обходил стороной все ловушки и избегал решающих сражений. И если это не измена, так что же это такое?! Однако после казни Искандера меня охватило чувство безысходности и бессилия. Мне казалось, что я ощупью продвигаюсь в полном мраке. Я чувствую себя так, словно запутался в сетях, которые тайно сплел кто-то похитрее меня. Идет крупная игра, и ставкой в ней — моя жизнь. Я же не могу доверять уже никому на свете.

Великий визирь велел подать вино, и мы выпили по глотку, когда вдруг в комнату, страшно толкаясь и крича, вбежали перепуганные слуги в золотых одеждах и взволнованно сообщили, что султан пробудился от полуденного сна и ведет себя так, словно потерял рассудок, — вопит и раздирает ногтями грудь, — и никто не знает, как успокоить владыку.

Ибрагим немедленно поспешил в покои султана, я же в общей суматохе сопровождал его, и никто не остановил меня. Позабыв о собственном достоинстве, мы бегом неслись в опочивальню султана, которая, к счастью, находилась в этом же дворце.

Сулейман стоял посреди комнаты, устремив остекленевший взор в пространство. Султана била дрожь, а по лицу его струился холодный пот. Увидев великого визиря, Сулейман вдруг, словно очнувшись, пришел в себя. Отерев пот с лица, он на все вопросы отвечал кратко:

— Я видел ужасный сон!

Кошмар, преследовавший его, был, видимо, действительно ужасен, ибо султан не пожелал больше говорить об этом. Великий визирь предложил своему господину отдохнуть вдвоем в бане: попариться и размять тело, ибо оба они из-за множества хлопот и военных тягот слишком увлекались вином и тогда часто мучили их кошмары и жуткие видения. Однако на этот раз султан пережил такое потрясение, что с трудом приходил теперь в себя и все смотрел перед собой из-под насупленных бровей, не желая взглянуть в глаза великому визирю. Но вскоре султан все же успокоился, и Ибрагиму удалось увести его в баню, где они пробыли до позднего вечера.

Казнь Искандера-казначея, которая едва не стала в Багдаде причиной серьезных беспорядков, произвела в войсках должное впечатление, показав, кто здесь главнокомандующий и чьи приказы следует выполнять. Многие тогда пострадали, лишившись высоких чинов, зачастую — вместе с головами, многие же неожиданно были возвышены — им-то и было за что благодарить великого визиря. К тому же победоносная война в Персии сулила появление новых и очень прибыльных должностей в завоеванных провинциях.