Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Неоднократно митр. Серафиму приходилось защищать и архим. Иоанна, которого гестапо еще в 30-е гг. дважды пыталось выслать из Германии. О. Иоанн (Шаховской) никогда не скрывал своего отрицательного отношения к антисемитизму нацистов [534]. В годы войны он обращался к немецким лютеранским и католическим епископам с просьбой помочь в прекращении уничтожения советских военнопленных и истреблении православных сербов в Хорватии. Был он связан и с германским церковным сопротивлением, участвуя в проведении тайных экуменических христианских собраний на квартире берлинского пастора Унгнада. Среди членов этого кружка были мученики за веру, например казненный о. И. Метигер. В августе 1945 г. в своей парижской лекции о. Иоанн отмечал: «Я знал немало верующих христиан и пастырей-немцев, которые не сомневались, что военная победа национал-социализма приведет к ничем уже не удерживаемому и в Германии гонению на Христову веру. Эти люди искренне желали поражения своей стране». В январе 1943 г. гестапо произвело обыск в квартире архимандрита, изъяв личные бумаги. Его книжный склад религиозной литературы также был опечатан и реквизирован. Самого о. Иоанна, вызванного из-под Дрездена, допрашивали 7 часов, взяли подписку о невыезде из Берлина и запретили посылать кому-либо религиозную литературу [535].

Эти запреты архимандрит Иоанн обходил любыми путями. В своих воспоминаниях он подчеркивал: «От первого и до последнего года существования национал-социалистической Германии я был в ней представителем свободного апостольского Православия, независимого ни на йоту ни от государства, ни от каких-нибудь общественных или иных человеческих организаций или идей… Библейская и святоотеческая вера наша исключала для нас возможность благословения каких-либо языческих движений, пытавшихся лишь использовать Церковь для своей цели. Мы указывали на нехристианский характер их идеологии… Тысячи людей, живших тогда в Берлине, ныне рассеявшиеся по всему миру, были свидетелями и участниками этой борьбы, начавшейся в тридцатые годы в Германии. Это была борьба за сущность Христовой веры» [536].

Два мирянина православной Германской епархии непосредственно участвовали в антифашистском сопротивлении и были убиты. Лиана Берковец принадлежала к берлинской группе Риттмейстера, организации «Красная капелла», а Александр Шморель к мюнхенской «Белой розе». Берковец в 16 лет начала участвовать в нелегальной работе и распространять листовки и воззвания. Лиана была дочерью еврейского отца и русской матери, вместе с которой являлась прихожанкой Свято-Владимирской общины на Находштрассе. 30 марта 1943 г. Берковец была арестована, 18 апреля осуждена «за подготовку государственного преступления» и 5 августа 1943 г. казнена в берлинской тюрьме Плетцензее [537]. А. Шморель активно участвовал в изготовлении и распространении антинацистских листовок. Его связь с православием была самая тесная, дед Шмореля по материнской линии был русским священником. На следствии Александр сказал: «Я сам строго верующий приверженец Русской Православной Церкви». Помимо немецких студентов он опирался в своей деятельности на друзей из русских эмигрантов, о которых на допросе умолчал. Шморель был приговорен к смертной казни и 13 июля 1943 г. гильотинирован. В день его казни духовника архимандрита Александра (Ловчего) допустили к осужденному, поручив ему уговорить «смертника» просить о помиловании. Но юноша, обосновавший свое сопротивление нацистской власти христианскими мотивами, отказался от этого шага. Письмо Александра Шмореля родным ясно показывает, что именно вера давала ему силы идти за свои антифашистские убеждения на смерть: «Смерть не является концом, а лишь переходом к новой, гораздо лучшей, чем земная, жизни, в которой больше не будет разлуки и кончины» [538].