Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

Значительно большего успеха удалось добиться русскому духовенству в душепопечении восточных рабочих, хотя и здесь пришлось преодолевать много препятствий. Сначала немецкие учреждения вообще не принимали в расчет, что люди, вывезенные из восточных областей, должны иметь хоть какую-то духовную жизнь. В циркуляре шефа полиции безопасности и СД от 12 августа 1941 г. лишь говорилось, что поляки и восточные рабочие не могут, подобно другим иностранным рабочим, участвовать в богослужениях, проводимых для немцев. И только украинцы-униаты из Генерал-губернаторства (где им оказывали подчеркнутое покровительство в противовес полякам) ставились в особое положение. Они могли окормляться постоянно жившими в рейхе священниками, которые подчинялись представителю Львовского униатского митрополита Андрея (Шептицкого) в Германии прелату Петру Верхуну. О каждом богослужении для украинцев-униатов предписывалось предварительно сообщать в отделение полиции [592].

В первые месяцы войны с СССР людей на принудительные работы в Германию с советской территории еще не вывозили, и большинство восточных рабочих были из оккупированной Польши, а среди них много и православных украинцев. Православная Церковь в Генерал-губернаторстве, возглавляемая митрополитом Дионисием, попыталась добиться разрешения, которое было дано униатам. РКМ 2 апреля 1942 г. писало на Германский рабочий фронт, что протопресвитер Иларион Брендзан (представлявший владыку Дионисия в Берлине) ходатайствует о позволении духовно окормлять православных украинских рабочих. Но для подобного разрешения нужна была санкция РСХА, которую РКМ и запросило. Ведомство шефа полиции безопасности и СД долго не отвечало, а потом 2 июля сообщило, что дело закрыто из-за отъезда Брендзана в Париж [593].

Осенью 1942 г. в Германии уже проживало несколько сот тысяч советских украинцев, и священник Билецкий из украинского прихода в Берлине (юрисдикции митрополита Дионисия) повторил попытку Брендзана. 15 октября он написал в Министерство церковных дел, прося от имени владыки разрешить посещать лагеря и больницы остарбайтеров, проводить там богослужения, отпевать умерших и т. п. К ходатайству Билецкий приложил полученное им письмо от 8 июля 1942 г. от главы автокефальной Украинской Церкви архиепископа Поликарпа с предложением взять на себя душепопечение православных украинцев в Германии. Архиепископ извещал также, что направил рейхскомиссару Украины письмо, в котором просил о материальном обеспечении и свободном доступе в лагеря украинских священников в Третьем рейхе. Чиновники Министерства церковных дел отнеслись к просьбе сочувственно и даже подготовили проект ответного письма со своим разрешением [594]. Однако 17 декабря 1942 г. генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы известил министерство, что рейхсфюрер СС Г. Гиммлер запретил использование украинских священников для душепопечения восточных рабочих и этот запрет еще не снят, поэтому предложение РКМ о разрешении несвоевременно [595].

Запрет Гиммлера, вероятно, был сделан летом 1942 г. и касался также и униатов. Это видно из межведомственной переписки по поводу самовольно проведенного 21 июля священником М. Москиликом богослужения для украинских восточных рабочих в католической церкви Людингхаузена. 16 сентября генеральный уполномоченный по использованию рабочей силы написал об этом случае в РКМ, попросил разъяснений и приложил к письму инструкцию, согласно которой душепопечение восточных рабочих, в том числе украинцев, иностранными или немецкими священниками запрещалось. В разбирательство был вовлечен даже МИД. Из указанной переписки также следует, что существовал план назначить 23 священника для душепопечения украинцев-униатов в Германии, от которого потом отказались [596]. 28 июня 1943 г. шеф полиции безопасности и СД прямо писал в МИД, что украинским священникам-униатам нельзя доверять, так как они находятся под сильным польским влиянием, и об окормлении ими рабочих в рейхе не может быть и речи [597].