Крест и свастика. Нацистская Германия и Православная Церковь

5 декабря в Партийной канцелярии состоялось совещание референтов, представлявших различные ведомства, о конфессиональном обслуживании иностранной рабочей силы. На нем было решено позволить православным священникам различных юрисдикции и национальных групп в строго ограниченном количестве заниматься окормлением восточных рабочих. Потребность в священниках должны были определять РСХА и Рабочий фронт. Указанные два ведомства, в рамках достигнутого 5 декабря соглашения, в дальнейшем разрешили окормление восточных рабочих ряду священников автокефальной Украинской Церкви. Об этом Партийная канцелярия сообщила 22 февраля 1945 г. РКМ, подчеркнув, что речь идет о лицах, подчиняющихся раскольническому епископу Мстиславу (Скрыпнику). Чтобы последний мог исполнять свои юрисдикционные функции, ему предложили выдать удостоверение следующего содержания:… Мстислав в Потсдаме руководит деятельностью священников, которым разрешено окормление украинских рабочих в рейхе; епископ является представителем главы Украинской автокефальной Церкви митрополита Поликарпа, он может совершать богослужения, проповедовать и т. д. [639]До практической реализации этого плана не дошло. Упомянутый епископ, во время войны тесно сотрудничавший с нацистскими ведомствами, в конце 1944 г. проживал на территории Словакии и не смог переехать в Потсдам. Германские историки Ф. Хейер и X. Вайче упоминают, что …Мстиславу было поручено рейхсфюрером СС Гиммлером духовное окормление восточных рабочих в Судетах, но он уже не мог выполнить это задание [640].

Война заканчивалась, и в ее последние месяцы особенно активизировалась душепопечительская деятельность священнослужителей Германской епархии. В начале января 1945 г. в Берлин прибыли два монаха братства преп. Иова (эвакуированного из Словакии и Германию). Один из них — будущий архиепископ, а тогда архимандрит Нафанаил опубликовал в 1947 г. очень интересные воспоминания о религиозной жизни русских берлинцев во время четырех последних месяцев войны: «Какой изумительный подвиг совершался на наших глазах. Эти юноши и девушки, порабощенные жесточайшей немецкой властью, угнетенные каторжной, нечеловеческое работой на фабриках и заводах тоталитарной войны, — они по воскресеньям, часто после бессонной ночи, проведенной на работе, спешили толпой в церковь… И гестапо было вынуждено сдаться: народное море переплеснулось через края преград. Лагерные начальники пытались их попросту не выпускать из лагерей. Но девушки и юноши по утрам переползали через заборы, пробирались под колючей проволокой, окружающей лагеря, и все-таки приходили в церковь… И с самого раннего утра по воскресеньям безостановочной густой лентой шла эта родная толпа от ближайших станций метро к православным церквам. Немецкие власти не решались пойти на крайние средства и признали себя побежденными духовной жаждой этих людей… С пяти часов утра все многочисленные иереи соборного клиpa, все бесчисленные священники, съехавшиеся в Берлин, множество батюшек, пришедших на богослужение из лагерей, где они сами работали, как простые рабочие — в общей сложности иногда до двух-трех десятков священников по разным углам храма начинали исповедывать говеющих» [641].

По свидетельству архимандрита Нафанаила, в феврале 1945 г., после эвакуации из Берлина немецких центральных учреждений, для православного духовенства открылась перспектива почти неограниченно широкой возможности работать. От оставшихся растерявшихся чиновников, при отсутствии какого-либо контроля со стороны начальства, можно было за небольшую взятку (кофе, шоколад, батарейки и т. д.) получить что угодно: «За эти блага мы покупали у лагерь-фюреров, у маленьких агентов арбайтсфронта и других людей, влиявших на жизнь наших остов, разрешения на открытие церквей по лагерям, на устройство там школ или просто на преподавание там Закона Божия». Таким же образом удалось освободить из лагерей многих священников, которым поручали совершение богослужений во вновь открываемых церквах. При кафедральном соборе были организованы курсы Закона Божия, посещавшиеся сотнями восточных рабочих и т. д. Только два указанных монаха за февраль — апрель 1945 г. совершили богослужения в 20 лагерях, в пяти из которых создали церкви [642].