Крест Империи

Предстоящее пугало. Особенно ночью, когда и вообще активизируются темные стороны души. Днем - нисколько. Ведь все равно когда-то надо умирать.

Крис села рядом с ним. Она теперь все время сидит рядом. И смотрит с такой нежностью. С такой любовью. Как хорошо, все-таки… какое тепло от нее струится. Даже боль вроде бы уходит куда-то. Мог бы умереть в тюрьме, на заблеванном, залитом кровью полу, корчась от боли. А так… вот еще немного с Крис можно побыть.

Моя Крис. Кристиана. Мое счастье.

Она гладит волосы Йэна, проводит ладонью по лицу.

— Тебе хорошо, радость моя? Может, попить еще?

— Нет, Крис, спасибо.

— Давай я с тобой тут рядом прилягу. И ты тогда заснешь лучше, да?

Йэн полуприкрыл глаза, замер. Крис устроилась у него под боком. Обняла. То чего никогда, никогда нельзя было раньше… при жизни…

— Ты спи, Йэн, спи, мой хороший, я тут рядом с тобой побуду. Если хочешь, хоть всю ночь тут с тобой посижу.

Какая легкая, ласковая рука у нее. Какое счастье…

— Вот так и умереть можно, - пробормотал он, - не страшно.

— Йэн, - она подняла голову, - поживи еще немножко, ладно? Совсем немножко. Пожалуйста.

— Постараюсь, - сказал он.

Ее щека - рядом с его лицом. Ее теплая, шелковая щека. Ее дыхание.

— Я так рад… знаешь, Крис, я очень рад, что у вас… есть будущее.

— Да. Элис… Тигренок… я все еще не могу называть его этим именем… ты знаешь, он совсем не похож. Совсем. Маркус ведь был кудрявый, а он… Но все равно, когда он тут бегает, мне все кажется, что это он…

— Вы сказали Элис?

— Нет… пока нет. Но ведь это успеется… еще долго ждать. К сожалению. Я все время думаю, если бы они… если бы это было раньше… если бы ты дотянул…

— Не думай обо мне, солнышкин. Я что… кому я нужен…

— Йэн! Мне. Мне ты нужен! Господи, какая же я была дура, почему же я…

— Ты была… ты очень хорошая, Крис. Я тебе уже говорил. Слишком хорошая… слишком хорошая, чтобы хотя бы понимать этот мир…

— Это тебе кажется… какая я хорошая. Ты просто втюрился в меня, вот и…

— Ага. Я ужасно в тебя втюрился.

Он поднял руку - движение отозвалось дополнительной болью в груди - и неловко обнял Крис. Провел по ее щеке обрубками пальцев.

— Ты живи, Крис… живи… мы потом с тобой увидимся. Там.

Элис медленно шла по улице святого Антония - здесь тоже все изменилось. Построили большую автостоянку, охраняемую - меж машин бегала пара рабочих риггонов. Элис вспомнила свою Мору, и снова чуть слезы на глаза не навернулись. Она так надеялась увидеть собаку… может, даже забрать ее - теперь-то есть возможность. Мора уже старая, работать не может. Из питомника ей ничего не писали, хотя она неоднократно пыталась узнать о судьбе собаки. А теперь вот выяснилось, что Мора умерла в прошлом году, от рака. Могла бы еще пожить…

Не до собаки теперь. Бедная, бедная Мора… Элис ощущала себя предательницей.

Но кто же знал - ведь щенка она заводила тогда, когда не было никаких сомнений в дальнейшей судьбе, когда она знала наверняка - всегда найдется место для собаки, деньги, время…

Мора еще хоть прожила нормальную жизнь рабочего пса и умерла естественным образом, а сколько собак, даже породистых, оказались просто выброшены людьми, погибли, сбились в стаи полудиких зверей…

Дальше вдоль улицы выстроился ряд деревянных ящиков, на которых сидели бабушки - не профессиональные торговки, а просто женщины, торгующие продукцией со своей дачи. Лучок, петрушка, редиска, осенние цветы. Яблоки, самодельная сметана в банках. Тоже люди с предпринимательской жилкой, видимо. Элис ощущала дикий стыд, идя вдоль ряда этих бабушек - просто потому, что на ней хороший, даже модный спарвейк, скантийские полусапожки, она сыта и хорошо выглядит. А эти бабушки - в залатанных куртках и спарвейках еще имперских времен, с тех пор никогда не было достаточно денег, чтобы купить что-нибудь новое, в высоких резиновых ботах, в платках, руки черны и заскорузлы от копания в земле. Не крестьянки. У некоторых - тонкие интеллигентные лица, хотя и почерневшие от усталости и недоедания. Всю жизнь, сорок лет, пятьдесят лет работали для страны, и вместо хорошей пенсионной карты получили нищенские деньги, которых хватает разве что на хлеб. А молоко не обязательно, это баловство одно. Но у них же предпринимательская жилка, они вот продадут петрушку и купят себе молока.

Или - еще скорее - игрушку для внука.

— Девушка! Девушка, цветочки купите! Посмотрите, какая красота…

Элис остановилась. Взглянула на пышный букет розовых и синих астрелий. На бабушку с круглым морщинистым лицом, в балахоне неопределенного цвета.

— Давайте. Сколько?

Она взяла цветы. Мелочь не стала прятать - уже начинаешь ориентироваться в современных реалиях. У храма обязательно стоят нищие. И точно - целых трое. Элис сунула мелочь в первую попавшуюся руку и проскочила быстрее в церковь.

Церковь святого Антониуса, терранского основателя монашества. Элис раньше ходила сюда с мамой по воскресеньям. Мамин приход. Потом ходить перестала - ей казалось, зачем вообще регулярно посещать церковь… тогда многие так говорили. Вера в Бога - это дело личное…