Крест Иоанна Кронштадтского

– А откуда вы знаете, что он видел Лиду именно с этим человеком? – спросил Кочергин, делая знак Коле, чтобы тот помалкивал.

– Сашка видел, как я с ним разговаривала, и вспомнил.

– Он тоже присутствовал во время вашего разговора? – с удивлением уточнил Кочергин.

– Нет, – ничуть не смутившись, пояснила Леля. – Мы с ним накануне поссорились, и он за мной следил, когда я в булочную ходила, караулил удобный случай помириться.

Молодец, парень – порадовался Кочергин.

– Вот. И потом, когда тот человек ушел, Сашка подошел ко мне и сказал, что видел раньше этого человека с Лидой.

– Хорошо. Об этом поговорим позже. Чего этот офицер хотел от вас?

– Он спросил, сообщили ли нам, кто убил Лиду. Я говорю, что еще нет, следствие не закончено и преступника не нашли. А он сказал, что дело уже раскрыто, просто нам не говорят, потому что оно особо секретное, и если мы хотим узнать, что на самом деле случилось с Лидой, то он может помочь по-дружески. Только ему не хотелось бы встречаться с мамой, чтобы у нее не было вопросов, откуда он Лиду знает. Потому что Лида ему рассказывала, какая у нас мама строгая, и ему бы не хотелось ее расстраивать.

– Да что вы? И он предложил рассказать все вам? – с деланым простодушным интересом спросил Кочергин, поражаясь наивности Лидиной сестры.

– Он обещал достать какой-то документ, в котором все объясняется, чтобы я могла передать маме, иначе мы никогда не узнаем всю правду о Лиде, – простодушно продолжала рассказ Леля.

– И для этого…

– И чтобы достать этот документ, заключение следствия по делу, так кажется? Он говорил, но вот я плохо запомнила, – состроив жалобную гримаску, пояснила Леля. – Так вот, ему надо было заплатить какому-то важному человеку, чтобы он снял копию с этого секретного документа, потому что вообще-то он не имеет права. Он бы заплатил сам, этот Лидин знакомый, но сумма очень большая, а у него таких денег нет, а тот на меньшую сумму не соглашается.

– Интересно…

На этот раз капитан был абсолютно искренен. Появление нового действующего лица в форме офицера МГБ, да еще вымогающего у семьи покойной деньги, было новым поворотом в деле и пахло настоящей уголовщиной. Что лично его, Кочергина, устраивало целиком и полностью. Уголовники – это его профиль.

– И о какой же сумме шла речь?

– Он прямо не сказал, сколько надо. Сказал, что очень много, – серьезно, по-взрослому вздыхая, объяснила Леля. – Но дело в том, что у нас все равно денег нет. Только на Лидины похороны. – Тут голос девушки дрогнул, впервые с начала разговора.

Надо же, а Николаю уже начало казаться, что Леля, так спокойно рассуждавшая о смерти сестры, просто бессердечная эгоистка, ни капли не любившая сестру.

– Я ему сразу сказала, что денег у нас нет и взять негде. Разве что занять, но тогда надо рассказать маме, – озабоченно поясняла Леля.

– И что же он предложил? – внимательно глядя на девушку, спросил капитан.

– Он долго думал, а потом вспомнил, что Лида ему говорила о какой-то семейной реликвии. Может, можно эту вещь продать или даже поменять на документ.

– Что же это за вещь? Она действительно существует?

– Да, – сжав в замок сложенные на коленях руки, кивнула Леля.

– Что же это?

Вот она суть, вот он корень всего случившегося, причина гибели Лиды Артемьевой, с замирающим сердцем понял капитан. Кому-то понадобилась эта самая вещь, промелькнула в голове капитана Кочергина совершенно ясная мысль. А может, даже не мысль, а чувство, уверенность, понимание.

– Что это за вещь? – повторил он еще раз.

– Это крест. Обычный золотой крест. Правда, довольно большой и украшен одним изумрудом. Красивый, старинный, – помогая себе жестами, рассказывала Леля. – Но главное не золото и не камень. Этот крест моему деду подарил сам Иоанн Кронштадтский. – Тут Леля смутилась и с сомнением взглянула на Кочергина.

– Я родился еще до революции и знаю святых отцов, и даже Закон Божий в школе изучал. Кто такой Иоанн Кронштадтский, тоже знаю, – успокоил ее Павел Евграфович. – Ваш дед лично знал старца?

– Да. Он был у него несколько раз с… – тут Леля снова замялась, потом вздохнула и закончила: – С высочайшей фамилией. Мой дед был камергером. – При этих словах она смутилась так, словно призналась, что ее дед был вором и убийцей.

– Вот как? – приподнял брови Кочергин. – И как же так случилось, что вы остались в Росси после 1917 года?

– Когда стряслась революция, дедушка был сильно болен. Сперва он долго выздоравливал, потом расстреляли царскую семью, и он опять слег от удара, а когда умер, он старше бабушки был, намного, – торопливо поправляя саму себя, рассказывала Леля, – бабушка одна с детьми побоялась выезжать. И потом Иоанн Кронштадтский, когда дарил деду крест, наказал беречь его и сказал: что бы ни происходило вокруг нас, какие бы ужасы ни пришли на Русь, крест защитит нашу семью, главное – это вера, пока Господь с нами, все будет хорошо.

– Леля, но вы же комсомолка! Как можно верить в такую чушь? – не выдержал Николай и снова получил грозный многообещающий взгляд Кочергина.

– А я и не верю, – пожав плечами, решительно возразила Леля. – Я о дедушке рассказываю.