Крест королевы. Изабелла I

Военные действия, несмотря на всю их быстроту, заняли большую часть года, потому что для захвата даже самого маленького городка требовалось по крайней мере несколько дней. Затем было необходимо сформировать гарнизон и реорганизовать жизнь в городе — всё это Фердинанд проделывал очень тщательно. Он не переходил к своей следующей цели, пока не добивался вассальной присяги и не устанавливал систему сбора налогов в каждом городе. Налоги были вполне терпимыми, за исключением случаев, когда побеждённые города восставали, как Бенамавекс; и Фердинанд тоже был терпим, позволяя своим новым подданным придерживаться прежних религиозных законов. Это создавало странное сочетание креста и полумесяца, что демонстрировало терпимость короны в целом. Случалось, что колокола новой христианской церкви звонили в то же самое время, когда муэдзин поднимался на минарет и призывал мусульман к молитве. Но язык колокола был железным, а человеческий язык — нет, и никто не сомневался, кто в конце концов одержит победу...

Фердинанд, гордый своими победами и жаждавший новых, довольный предложенными Изабеллой методами ведения войны, решил не распускать армию на зиму. Он хотел наступать на Лойу — город, захвата которого Изабелла требовала до Малаги. Лойа не покорилась ему в своё время, но он поклялся захватить её, даже если это будет последняя битва в его жизни. Он согласился, что способ ведения войны может меняться. Можно, стало быть, изменить и древний обычай, согласно которому армия распускалась на зимнее время.

Изабелла тоже стремилась к продолжению ведения войны в любое время года. Но время весеннего сева не менялось. Сам успех в сборе такой огромной армии призывал остановить на время военные действия: пятьдесят тысяч солдат, в основном крестьяне, не могли оставить свои зимние хлопоты и весеннюю пахоту. А крупные землевладельцы, чьи земли они обрабатывали, также не могли этого позволить. Результатом мог стать голод. Даже при теперешнем положении гарнизоны покорённых городов, которые должны были остаться на территории мавров, ложились нелёгким бременем на сельское хозяйство Испании.

Фердинанд неохотно покинул поля сражений, где проявил так много доблести, и похоронил воспоминания, тревожившие его совесть. Он вернулся к королеве в Кордову. Он хотел, чтобы она придумала самый лучший и удачный способ захвата Лойи.

Он нашёл Изабеллу в её покоях. Она с интересом слушала рассказ моряка из Генуи, излагавшего теорию, которая, похоже, была основана на предположении, что нет разницы между западом и востоком.

Глава 29

Король Фердинанд был реалистом и гордился этим. Рождённый нацией мореплавателей, он определённо мог отличить восток от запада. Ему был знаком примитивный компас, с помощью которого китайские торговцы вели свои караваны по бездорожью степей Центральной Азии, так напоминавших море. Усовершенствованный компас теперь использовался на каждом корабле западных стран. Компас, не говоря уже о собственном здравом смысле, должен был служить неопровержимым доказательством того, что запад и восток диаметрально противоположны. Но моряк, находившийся у королевы, пытался убедить её в том, что это одно и то же, потому что, как он сказал, отправившись на запад, можно достичь востока. Это показалось королю Фердинанду не менее абсурдным, чем предложение ехать в Барселону через Лиссабон.

Однако он мысленно простил Изабеллу за интерес к этим бредням. Ока была всего лишь женщиной, выросшей в горных районах старой Кастилии, далеко от моря, кроме того, её нельзя было слишком уж винить за то, что она всегда была мечтательницей. Но его раздражаю то, что она, отказавшись помочь своему мужу в выступлении против французов, теперь была словно околдована этим авантюристом, к тому же иностранцем, и, похоже, была готова оказать ему помощь в организации более чем странного предприятия. Получив деньги, он, конечно же, сбежит, и никто никогда о нём больше не услышит (монархов постоянно одолевали подобные шарлатаны).

Впрочем, к удивлению Фердинанда, моряк сумел завоевать симпатии многих высокопоставленных людей, включая кардинала Мендосу и Беатрис де Бобадиллу. Можно было ожидать, что Беатрис, будучи романтической натурой, станет лёгкой добычей для любого авантюриста, но то, что кардинал Мендоса позволил себя увлечь подобными бреднями, было понять труднее. Но тут Фердинанд вспомнил, что во времена своей юности кардинал перевёл на испанский язык «Одиссею» Гомера с греческого и «Энеиду» Вергилия с латинского. Вероятно, остатки романтики до сих пор жили в душе сурового старого кардинала.

Несмотря на раздражение, у Фердинанда были свои причины для того, чтобы избегать любых размолвок с Изабеллой, особенно по такому ничтожному поводу. Он решил отделаться от бродяги итальянца, опорочив его в глазах Изабеллы, для чего поручил тщательно изучить его прошлое.