Крест любви. Евангелие от Магдалины

– Мы ведь тоже получили от римлян известие о его смерти, – сказала Ливия. – А потом, всего через несколько месяцев, появился грязный бедуин, предложил отпустить Леонидаса за выкуп. Мой муж отказался платить, а он был главой предприятия. Те годы были ужасными.

Женщины понимающе кивнули. Ливия подвела итог:

– Женщины в нашем роду выбирают себе в мужья неподходящих парней. Мама ошиблась, и я, и Мера, бедняжка.

– Нельзя сказать, что ситуация мне незнакома, – ответила Эфросин.

Глава 44

Мария медленно шла по белому мрамору величественной колоннады в Эфесе. Все дома здесь были красивы, но огромный храм заставил Марию затаить дыхание. Долго стояла она в восхищении перед статуей богини с несколькими грудями. Ее тело было обвито всеми мыслимыми животными полей и лесов, кого там только не было – быки, антилопы, летающие сфинксы с женской грудью и великаноподобные пчелы – символ Артемиды.

«Велика, велика богиня Диана. Но не меньше величия и в греческих художниках», – думала Мария, вспоминая рассказы Сетония о статуях богов на острове его детства.

Рядом была статуя поменьше, и Мария с удивлением обнаружила черты сходства ее лица с лицом Изиды из храма Антиохии. «Великая Мать, теряющая власть над миром», – вспомнила Мария слова старухи-жрицы.

Вскоре она отправилась на окраину города. Путь был долгим – город был велик, почти такой же большой, как Антиохия, но совсем другой, гораздо легче, светлее.

Мария была одна. Эфросин противилась этому, настаивая, чтобы Терентиус как тень следовал за нею. Но Мария не хотела предстать перед своими сестрами по странствиям с телохранителем за спиной. Она надела серый глухой плащ, который нашла на дне сундука с одеждой, пакуя вещи. Его выстирали, а Кипа заштопала все дырочки и прорехи. В этом самом плаще Мария странствовала вместе с Иисусом. Надев его еще до того, как сойти на берег, Мария, к своему большому удивлению, ощутила, как залатанный, но не изношенный плащ прибавил ей сил.

Марии пришлось спрашивать дорогу в бедный район, в котором жили Сусанна, Лидия и Саломея. Квартал лежал вдали от пышного центра, где бродили греки со всего мира, любовались красотой своих богов и приносили им жертвы. Улицы в этом квартале превращались в тесные переулки, и, когда Мария уже решила, что заблудилась в их хитросплетении, на глаза ей попалась лавка. Голубой шелк был виден издалека – Мария его узнала. Сусанна получила его от Эфросин в подарок, вспомнила она.

Мария открыла дверь. Внутри, слава богу, не было посетителей. Зато за прилавком стояла Лидия, стройная, прямая и высокая. Обе женщины смотрели друг на друга молча, торжественно, исполненные радости. Наконец Мария прошептала:

– Можно, я присяду?

Это вывело Лидию из оцепенения, она подала стул и принесла стакан воды.

– Ты долго шла?

– От причала. Город большой.

– Пей!

– Спасибо.

Лидия постучала по потолку длинной палкой Мария услышала, как открывается дверь, а в следующий миг Лидия закричала:

– Скорее! Она пришла!

Саломея вприпрыжку спустилась с лестницы. Мария не смогла ее хорошо разглядеть, как, впрочем, и Саломея Марию, потому что их глаза застилали слезы. Никто не произнес ни звука. «Странно мы как будто немного стесняемся друг друга», – подумала Мария.

– Я должна поздороваться с Сусанной, – сказала она вслух.

– Пойдем.

В кухне на втором этаже ее с распростертыми объятиями ждала Сусанна. И Мария, как и в Коринфе, упала на колени и спрятала лицо в складках ее одежды. Сусанна счастливо рассмеялась и разразилась целой тирадой о том, как сердечно они были рады видеть Марию и как они ее ждали. И надеялись. Легко, как ветер, рассеяла она их смущение, и вскоре все четверо уже наперебой что-то рассказывали.

Вдруг Сусанна воскликнула:

– Еда! Нам нужно организовать праздничный обед!

Лидия спустилась и закрыла лавку. Мария последовала за ней, чтобы забрать свой узел со сменой белья и ночной одеждой.

Саломея готовила еду. Жареный ягненок под соусом, каждая пряность в котором воскрешала воспоминания в душе Марии. Такой, точно такой же вкус был у еды, когда они собирались у общего костра вечерами.

В первый вечер они говорили совсем немного, лишь перебросились какими-то фразами, прежде чем лечь спать. О, этот мягкий женский говор, он был так хорошо знаком Марии!

Матрас показался ей жестким, пришлось долго ворочаться, прежде чем она нашла удобное положение. Давненько супруга Леонидаса не спала на полу.

На следующее утро слова рекой полились из уст всех четверых, им ведь так много всего хотелось рассказать друг другу. Сначала говорили о личном, о родных местах, где ничто не изменилось, о детях и внуках и о радости встреч с ними. Мария сидела молча, обдумывая, стоит ли говорить.

– Мой муж: умер месяц назад.

Женщины, заплакав от горя, обняли ее. Их печаль была так далека от практичности Эфросин и выдержки Ливии. Они многое помнили о Леонидасе, говорили о том дне, когда он появился в Капернауме, какой он был высокий, открытый и добрый.