Крест Марии

Я забрала чемоданчик, оставленный Борисом, и спросила:

– Обмен будет?

Пахот с удовольствием выменял у меня вязанные носки и мокасины на книгу об известковании кислых почв (я читала всё подряд, в таких условиях выбирать не приходится) и жестяное блюдо-поднос, и на этом наша стыковка закончилась.

Я, конечно, сильно переживала, что, если кто-то, кому передавал чемоданчик Борис, узнает, что это я завладела передачей – результат может оказаться хуже, чем с Фавном и Щукарем. Для меня, конечно же.

Но на этот случай, я могу сказать, что меня Архитектор попросил забрать.

Если спросят, конечно.

А не как Щукарь – сразу травить начнут.

Я повертела в руках чемоданчик. Вместительный, тяжеловатый. Он был из чёрной, слегка потёртой недешевой кожи, что свидетельствовало о том, что чемоданчик прожил долгую и полную всяких событий жизнь. Я отстегнула крупный латунный замочек и заглянула внутрь.

Честно скажу – ожидала увидеть, всё, что угодно. Но реальность превзошла все мои ожидания. В чемодане была большая радиокоробка и пять небольших, размером чуть меньше, чем школьный пенал, раций. Это что же такое! Неужели я смогу теперь слушать радио? Передачи с Земли? А, может, я смогу даже посылать сигналы домой и меня спасут?!

Дрожащими руками я извлекла все предметы и принялась их рассматривать. Радиокоробка не особо впечатляла, но это было уже что-то! Кто же этот умелец, что смог из подручных средств сделать радио? Этого я уже никогда не узнаю. Может, даже сам Борис. Но он погиб, а расспрашивать кого-либо ещё – чревато последствиями. Проделка Щукаря все ещё не выветрилась из моей головы.

Я аккуратно поставила коробку на стол, осторожно, стараясь не повредить, вытащила усик антенны вверх и покрутила ручку. Сперва ничего не происходило. Тогда я обнаружила чуть ниже, под «окошком» со шкалой небольшой рычажок. Я его прощёлкнула до самого упора, и радио внезапно ожило – послышался треск, какие-то клацанье. Я напряженно вслушивалась в звуки – но увы, это был белый шум. Затем я начала медленно и осторожно прокручивать ручку со стрелкой туда-сюда.

И вдруг на одной из частот раздался сухой щелчок, и я услышала явные звуки голоса! Они были чуть искаженными, механическими, но там однозначно разговаривали!

С ума сойти!

Я вслушивалась, вслушивалась, но помехи были столь сильными, что единственное, что мне удалось – это выловить какие-то отдельные слова.

«...на завтрак… хочу котлету… молоко… как надоел этот гратен…».

Я не знала, что значит слово «гратен», но очевидно что-то съедобное. Слово похоже на французское, но могу ошибаться.

В ответ второй голос произнес длинную торопливую тираду, но сквозь хрипы и щелчки я расслышала всего два слова «рыба» и «пюре».

В общем, обычный трёп двух человек на примитивные бытовые темы.

Не думая, я взяла одну из раций и щелкнула тумблером.

Раздался мелкий треск, и рация вдруг ожила.

Я услышала разговор двух, очевидно этих же, человек так явственно, словно они находились в двух шагах от меня:

– А я все вино выпиваю сразу же.

– Ну и зря! Я вот люблю сперва немного отпить, а остальное – растягивать по глоточку на весь день.

– Вино – ерунда, лучше бы давали виски. Или самогон.

Я с алчным любопытством слушала их разговоры. И нравственные сомнения не одолевали меня. Да-да, я знаю и вполне отдаю себе отчет, что подслушивать чужие разговоры неправильно и не красиво. Но сейчас я ничего не могла с собой поделать.

Это же была человеческая речь!

Тем временем собеседники подробно обсудили меню тюремной кухни и переключились на другую тему. И тут я аж затаила дыхание. Говорили о пропавшем Щукаре и о том, что сейчас ищут, кто был причастен к исчезновению Щукаря. Среди имен, что назвали, мне было знакомо только имя Людоеда. Его недавно упоминал Архитектор.

Хм, странно, что же это за группировка такая? У них есть даже свои рации. Они подготовились прекрасно и могут общаться между собой даже на расстоянии. И боюсь даже подумать, что будет, если они проведают о моей причастности к гибели Щукаря.

Хоть это и не гуманно, но в данный момент я крепко так порадовалась, что устранила Щукаря руками дяди Лёни. И что его больше нет, и все ниточки ко мне оборваны.

Голова закружилась. Я выдохнула. И только сейчас обратила внимание, что вслушиваюсь в разговор, затаив дыхание. Чуть не задохнулась сдуру!

Когда эти двое начали опять трепаться, обсуждая какую-то Анечку и ее выдающиеся формы, я сбегала дёрнула рычаг и затем торопливо вернулась обратно к столу.

Далее разговор перешел на такое, что я аж взмокла. Обсуждали меня.

– Так ты говоришь бабёнка эта, что носки вяжет, ничего так? Мария вроде? Только дура, да? – спросил первый

– Все бабы дуры! – захохотал второй.

– А давай её проверим… – предложил опять первый, – на спор?

Они мерзко расхохотались, и кровь бросилась к моим ушам.

Дальше они стали говорить о каких-то технических гайках, я половину вообще не поняла. И в этот момент раздался лязг от стыковки.

Впервые досадуя на помеху, я метнулась к окну люка.

Это оказался Архитектор.