Крест мертвых богов

– К Озерцову крест перешел в тридцать втором, после ареста его заместителя. Хотя тут снова противоречие, потому как дед пишет, что Озерцов заявил, будто крест был подарен значительно раньше, при первом знакомстве, и даже каким-то образом спас Озерцову жизнь, но при этом проклял. Причем проклял именно жизнью.

– В смысле?

Ефим Петрович развел руками.

– Самому непонятно. Судя по всему, Озерцов увязывал арест и смерть заместителя именно с крестом. А я же, в свою очередь, делаю некоторые выводы… Родовые реликвии не дарятся просто так, родовые реликвии передаются от отца к сыну. Теперь далее, разница в возрасте у этих двоих двадцать лет, опять же явное внешнее сходство, которое нельзя не заметить, плюс к этому отсутствующие данные об отце Никиты Александровича… недостоверные данные о матери.

– Родство было более близким, чем предполагал ваш дед?

– Вот именно, – Кармовцев обрадовался. – Родство было прямым, возможно, Озерцов – незаконнорожденный сын Корлычева, отсюда и несовпадающее отчество, и возможность слегка изменить биографию. Но оба об этом родстве знали, тогда влияние, которое оказывал на Озерцова его заместитель, вполне объяснимо, и служба Корлычева в ОГПУ, и крест, вроде бы переданный раньше, но реально перешедший к младшему чекисту лишь после смерти Сергея Аполлоновича, в эту теорию вписывается. Тогда проклятие, доставшееся Озерцову, это не жизнь, а необходимость жить, осознавая, что расстрелял собственного отца.

Ефим Петрович снова разлил коньяк по рюмкам.

– Даже так?

– Да, к сожалению, времена были такие… специфические. Полагаю, нечто подобное предчувствовали оба, если скрывали родство. Чекист благородного происхождения – подозрительно. Дело заведено с подачи московских уполномоченных, однако вел его Озерцов лично, и допрашивал он, и представление на расстрел составлял тоже он. Скажу больше, расстреливал тоже он, лично, из «нагана», принадлежавшего Корлычеву.

На этот раз коньяк почему-то отдавал едкой горечью, Руслан пожалел, что закусить нечем.

– Дед обращает на этот факт отдельное внимание. Якобы таким образом Озерцов оказал уважение и выполнил последнюю просьбу… закончил игру.

– Какую?

– Американка… – Ефим Петрович, опрокинув рюмку, занюхал выпитое рукавом халата, будто потреблял не благородный коньяк, а водку. Происхождение пролетарское, что ли, сказалось? Или приобретенная привычка? – Сейчас, правда, ее чаще называют русской рулеткой, а тогда считалось, что пришла она с Дикого Запада. Одна пуля в барабан и…

– К виску и на спусковой крючок. – В Руслановой голове появилась мысль. Шальная мысль. Дикая мысль. Объясняющая некоторые странности произошедших убийств.

– Вот именно. К виску – и до свиданья. Так вот, по признаниям Озерцова, в рулетку они играли часто, особенно в первый после смерти супруги Озерцова год. И поскольку оба оставались живы… странно, конечно, и теории вероятности противоречит, но однако же было… наверное. – Речь Кармовцева начала путаться, неужто опьянел? С двух-то рюмок?

Да нет, устал человек, столько-то говорить.

– Остались живы… и уверились в том, что Мертвый Крест и вправду проклят. Еще? – Не дожидаясь согласия, Кармовцев разлил коньяк. – Устаю, понимаете ли, и нервы, нервы… а это успокаивает. Так вот, возвращаясь к кресту… он действительно мертвый, понимаете?

– Нет.

– Мертвый! – Кармовцев хлопнул по столу. Все-таки несмотря на малое количество выпитого, опьянел он изрядно. – Мертвый, потому что тот, кто его носит, живет одолженной жизнью, за которую приходится платить другим… спасенный убивает спасителя… высший смысл наследования… цикличность… и поэтому пуля не брала… как заговоренный… если только рукой того, кому судьба быть палачом… с такими нельзя играть… особенно в рулетку.

Ефим Петрович икнул и, схватив со стола бутылку, глотнул из горла.

– Озерцов подох-таки… в тридцать восьмом… туберкулез, еще в тридцатом обнаружили, все думали, что вот-вот уже… его и репрессии не тронули, потому что одной ногой в могиле, а он до тридцать восьмого дотянул… женился опять… ребенок… ему крест и перейти должен был… по наследству.

– По наследству? – А вот это уже было интересно, очень интересно.

– П-по наследству, – повторил Кармовцев. – Дед потом, уже после войны, встретил жену Озерцова в Москве… она там обосновалась… снова замуж вышла… а крест точно у нее был… дед купить хотел, не продала… сказала, исчез… вместе с Олеженькой. Врала, наверное… ребенок-то был… Сергеем звали. Дед узнавал… Зря врала… с подобными вещами не шутят. Опасно.

Крест, «наган», русская рулетка… линии пересекались, линии сходились. Осталось мелочи – отыскать этого самого потомка Никиты Александровича Озерцова.

Знать бы еще, где его искать.