Крест Сталина

Арестованного увели в камеру, а Бергер все сидел и сидел за столом, тупо уставившись в кровавый отпечаток на железной столешнице...

Задрожав от хлопнувшей двери, пунцовая печать колыхнулась, и закапала кровью на пол...

* * *

Беспросветная мгла толстой вязаной шапкой нахлобучилась на Верхнешельск. Было слышно, как бубнила метель, и трещал новогодний мороз, затягивая ледяной слюдой подслеповатые окна...

Початая четверть мутного самогона стояла посреди разбросанных кусков черного хлеба, селедочных голов и, источающих плакучий запах, половинок горького лука. Портяночный дух жарко натопленной каптерки вносил дополнительный колорит в сторожевую солдатскую жизнь...

В канун Нового года страна с успехом закончила стратегический гон, о чем и было извещено верхнешельской газетой «На страже!». Бергер разгладил газетную скатерть, автоматически проверяя на отсутствие в ней портретов советских вождей. Но дневальные — люди бывали. Прозрачные жирные пятна приходились, как раз, на разворот третьей страницы, где чередою бежали диаграммы неуклонного падения уровня жизни в западных странах...

Бергер плеснул, играющий стекольным переливом, самогон. Опрокинул в глотку содержимое стакана и жменею отправил за ним тугое луковое колечко. Вязкий ползучий хмель, откликаясь на окружающую жару, колоколом ударил в голову. Снова налил...

... В тамбуре зашуршало, и в каптерку ввалился дневальный. Красное с курносым облупленным носом лицо обрамляла ушанка, покрытая по периметру заиндевевшим ворсом. Подкинув к виску двупалую рукавицу и сглатывая от напряжения слова, солдатик выдохнул с набежавшим паром:

— Дежурный Сипко просили передать: Москва «на проводе»...  через сорок минут!

* * *

«служебная тчк управление губ нквд бергеру тчк срочно тчк

прошу следствие отношении нач учреждения №162 дробь 1 майора выпина прекратить тчк

нарком вд ссср берия тчк»

Ошарашенный мозг пытался переварить суть тянувшейся телеграммы, в продолжение которой по ленте вниз сбегали другие директивные указания и прочая, по сравнению с первым, дребедень. По всему выходило, что всесильный Берия, по товарищески, просил неведомого ему комиссара отпустить Выпина. И не просто гражданина Выпина, а именно майора Выпина, вдобавок, уже назначенного начальником злополучного концлагеря.

Недопитый разум мучительной болью отозвался в лобных пазухах. В голове пронзительно застучало, пальцы машинально разжались и отпустили на свободу серпантин телеграфной ленты.

В этот момент раздался звонок телефона. Все, кто был в кабинете, вздрогнули и оглянулись на сигнал вертушки, соединенной непосредственно с Москвой. Сипко сорвал трубку.

— С вами будет говорить товарищ Сталин!

Четкий без помех голос отодвинул «вечного дежурного» на безопасное расстояние. Раскалившаяся трубка мгновенно перекочевала к начальнику Управления и офицеры увидели, как раскрасневшееся от мороза и самогона лицо Бергера без переходов превратилось в белую гипсовую маску.

— Сталин у аппарата...  Здравствуйте...

— У аппарата — начальник Управления Губ НКВД города Верхнешельска комиссар госбезопасности...

— В нашем деле не должно быть места многословию, — перебил Сталин. — Говорить надо короче...  Например: у аппарата товарищ Бэр-гер...  Или — если вам так нравится — комиссар Бэр-гер!...  Я понятно говорю?

— Понятно, товарищ Сталин!!!

— Вот и хорошо!...  У нас имеются сведения, что бежавшие из концентрационного лагеря враги народа...  уничтожены...  Примите в связи с этим благодарность от всего советского народа...  Мы рады...  что есть такие руководители, как вы! — на московском конце провода замолчали.

Боль успокоилась и перестала терзать затылочную часть. Бергер уже хотел было опустить телефонную трубку на место, но мягкий кавказский говор вернул к действительности:

— Мы тут посоветовались и решили...  Сдавайте дела любому, надежному, по вашему мнению, товарищу и направляйтесь в Москву...  Мы вас ждем!.. До свидания, товарищ комиссар...

В трубке раздался щелчок. Молчание. Снова щелчок и другой служебный голос, расставляя командирские акценты, допояснил:

— Вам необходимо явиться к десятому января. Пропуск на ваше имя будет выписан на это число...  Да, и...  захватите с собой документы...  я надеюсь вам понятно какие?... На днях получите секретные директивы, по ознакомлении — уничтожить! Всё! Конец разговора!

Непонимающе глядя на противоположную стену, Бергер машинально положил трубку на рычаг. Возникшая тишина через секунду лопнула. Все загалдели.

— С вами говорил товарищ Сталин?! Это ж надо, такое событие! — глаза блестели, выдавая волнение дежурного.

Перешагивая рамки приличия, Сипко ломал субординацию и все азы, какой либо секретности. Распирающееся чувство причастности к прошедшему событию окрыляло офицера:

— О чем с вами говорил товарищ Сталин?!

— Вод-д-д-ки, — заикаясь, промолвил Бергер.

— Что?...  Не понял, товарищ комиссар госбезопасности?!