Крест толкователей

Фойе института оказалось неожиданно многолюдным и напоминало зал ожидания на вокзале. Проходили сквозь турникеты служащие в крахмальных воротничках, прикладывая к сканерам магнитные пропуска. Вдоль стен, украшенных невыразительными пейзажами, стояли банкетки, на которых располагалась самая разнообразная публика. Какая-то женщина в резиновых сапогах чистила над подолом вареное яйцо. Азартно щелкал кнопками мобильного подросток с глянцевым, причудливо татуированным черепом, и на плече его безмятежно дремала раскрашенная девица. На соседнем диване рядком сидели три узбекских аксакала в длиннополых стеганных чапанах и узорчатых тюбетейках. Двое из них жевали насвай, а третий, по-видимому, уже отжевав свое, вполне культурно сплевывал тягучую коричневую слюну в урну. У бюста Владимира Михайловича, в чью честь и был назван институт, стоял какой-то китаец. Он резко жестикулировал и горячо говорил в микрофон малопонятные фразы, обращаясь к безучастному академику. Бехтерев, слегка наклонив мраморную голову, задумчиво смотрел сквозь него. Соплеменник оратора, выставив зад, снимал товарища камерой, укрепленной на треноге.

***

Каратаев, лавируя между снующими людьми, взял в сторону от общих турникетов. Он подвел Демину к резервному проходу, ведущему куда-то вбок. Перед ним стояли два охранника. Тут был свой турникет, но особенный, и совершенно другой конструкции. Он позволял себе раскрыться только после того, как желающий попасть внутрь пройдет все необходимые процедуры.

Каратаев передал одному из охранников магнитную карту. Тот пропустил ее сквозь щель сканера. Затем достал из-под стойки планшет, на который Каратаев положил руку. Под стеклянной поверхностью планшета пробежал лазерный луч, исследуя рельеф ладони и дактилоскопические узоры пальцев. После сигнала зуммера вспыхнул зеленый индикатор, встроенный в стойку турникета. Однако, ничего не произошло.

Охранник возвратил карточку и стал внимательно рассматривать лицо Юлии Николаевны.

- Она со мной, - сказал Каратаев. – Вас должны были предупредить.

- Меня предупредили, - безо всякого выражения отозвался охранник. Он дотронулся рукой до наушника, который служил одновременно микрофоном и был вставлен в его ухо: - Восьмой сектор. Дубль два. Двое.

Затем нажал на кнопку, и створки турникета беззвучно разошлись в стороны.

Очутившись за проходной, Каратаев и Дементьева попали в полутемный коридор, в котором не было никого. Через два или три поворота они остановились перед грузовым лифтом старого образца, который неизвестно зачем оказался в этом новом здании. В обеих створках дверей зияли круглые окна без стекол, сквозь которые выходил наружу маслянистый воздух лифтовой шахты. В тот момент, когда они подошли, лифт лязгнул. Створки распахнулись в обе стороны. Плечистый санитар в несвежем халате с грохотом выкатил навстречу им тележку, на которой возят больных, лишенных возможности передвигаться, или покойников. Юлия Николаевна отскочила, едва не попав под ее колеса.

Каратаев взял ее за руку и решительно завел внутрь. Там был второй санитар, который, подняв голову, пристально смотрел на тусклый плафон, светящийся под потолком.

- Восьмой сектор. Дубль два, - сказал ему Каратаев.

Санитар вздрогнул и с усилием оторвал от плафона взгляд. Он затворил за пассажирами двери. Нажал на кнопку. Лифт скрипнул, и с металлическим стоном поднялся на два этажа.

***

Когда Каратаев и Юлия Николаевна вышли из лифта, санитар поправил медицинскую шапочку, сползшую не ухо.

- Восьмой сектор. Дубль два, - повторил он слова Каратаева. И добавил от себя: - Двое.

Они прошли по коридору и завернули за угол. Сразу же за поворотом они чуть не налетели на стремянку. На лестнице, зажав в зубах обрывок изоленты, стоял электрик, который копался в раскрытом распределительном щитке. Каратаев и Дементьева прошли мимо. Электрик осторожно вставил отвертку в нагрудный карман и проводил их долгим взглядом.

В конце коридора стоял столик, за которым сидел вахтер лет шестидесяти. Сквозь седой пух на голове его розовела нежная, почти младенческая кожа. На носу его крепко стояли дальнозоркие очки, сквозь которые он пристально читал газету. Каратаев остановился перед его столом и посмотрел на вахтера в упор.

- Тайна смерти Жерара де Нерваля раскрыта теперь не будет, - бросил он малопонятную фразу.

Вахтер сложил газету и поднял очки на лоб. По Деминой скользнул его равнодушный взгляд.

- Женщина с вами? – спросил вахтер, отпив чая из кружки, в которой плавал коричневый ломтик лимона.

- Да, - сказал Каратаев.

Вахтер нехотя поднялся и подошел к двери в стене. На ней красовался навесной замок. На черной табличке была надпись: «Туалет. Только для служебного пользования».

Вместо того, чтобы вставить в замок ключ, вахтер провел рукой по косяку, где-то в совершенно неожиданном месте. Дверь беззвучно и совершенно ассиметрично раскололась на две изломанные части. Створки, раздвинулись в стороны и исчезли в стенах. Бутафорский замок, качнувшись, так и остался висеть на косяке.