Крест в круге

Спустя два дня, примерно в час пополудни, когда Мила заканчивала ланч, раскрошив в тарелку сухие круассаны и плеснув на них жирными, горячими сливками, в дверь постучали.

Она неохотно оторвалась от трапезы, неспешно проследовала к двери и распахнула ее настежь. Легкое удивление, похожее на дуновение ветерка, коснулось ее сухого и неподвижного лица.

– Вы?.. – Она растерялась. – На этот раз я вас не звала…

– Звали, – был ответ, – но в другом качестве. В редакции сказали, что вы очень хотите меня видеть.

– В редакции? – переспросила Мила.

Странное предчувствие в который раз за последнюю неделю кольнуло ее в сердце.

– Может быть… – пробормотала она. – Я искала Галину Помилуйко.

– Она перед вами…

Высохшая рука старухи дрогнула на дверной ручке. До Милы стал постепенно доходить смысл мистических совпадений и странностей последних дней.

– Вы – Галина Помилуйко? – спросила она в замешательстве. – Этого не может быть!

– Вот мое редакционное удостоверение.

Дальнозоркие глаза Милы в одно мгновение выхватили из квадратного пятна раскрытой книжицы фотографию и размашистое клише «Московского мира». Она отступила на шаг, пропуская Галину Помилуйко в номер, и попыталась собраться с мыслями.

Происходящее было настолько удивительно и странно, что едва укладывалось в голове.

– Итак, я слушаю вас, – произнесла Галина Помилуйко, когда они оказались в комнате и остановились возле стола, на котором в неубранной тарелке стыли мокрые хлебные мякиши. – Вам нужна моя помощь?

Мила ответила не сразу. Она помедлила, словно собираясь с духом для того, чтобы услышать нечто ужасное, а потом схватила Галину Помилуйко за рукав:

– А как ваша настоящая фамилия?

Ответ ее не потряс и даже не удивил. Она только почувствовала легкое головокружение от близости развязки, которую еще неделю назад не могла бы даже предположить.

– Я так и думала… – пробормотала Мила. – Все не случайно…

Указав Галине Помилуйко на стул, она тоже опустилась в кресло и попыталась справиться с предательски дрожащим голосом.

– Поводом к нашей встрече, – сказала Мила, – послужила статья в июльском номере вашей газеты.

Галина Помилуйко кивнула, давая понять, что она догадалась об этом.

– Меня интересуют, – продолжала Мила, – документы, якобы обнаруженные вами в одном из секретных архивов.

– Почему – якобы? – с достоинством возразила Галина Помилуйко. – Эти документы находятся у меня, а эксперты уже установили их подлинность.

Сердце Милы бешено заколотилось, и она едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть от радости.

– А что же именно вас интересует в этих документах? – поинтересовалась Галина Помилуйко.

– Все… – выдохнула старуха и, поймав вопросительный взгляд, пояснила с торжественностью, на какую была способна в этот момент: – Наследница Федора Германовича Липгардта – перед вами!

Против ожидания, Галина Помилуйко не выразила ни восторга, ни удивления, ни каких-либо иных эмоций, услышав эту потрясающую новость.

– Я полагаю, – сказала она спокойно, – что у Федора Германовича была только одна дочь… А поскольку за последний месяц вы – третья, от кого я слышу это, то считаю необходимым попросить у вас доказательства этого самого родства.

– Я понимаю, – покачала головой Мила. – Назовите вашу цену.

– Нет, вы не понимаете, – усмехнулась Галина Помилуйко. – Я с чистым сердцем отдам настоящей наследнице все документы бесплатно. Но – после представленных доказательств.

– Вы их получите, – заверила Мила. – Но мне нужно время…

– Надеюсь, – сказала Галина Помилуйко, вставая, – вас не обидело мое недоверие? – У самых дверей она обернулась. – Простите мне мое любопытство и не примите его за бестактность… Но мне действительно интересно… А зачем вам… отель?

Мила задумалась.

– Знаете, – сказала она после паузы, – это очень хороший вопрос. На него можно ответить пространно, но я постараюсь – кратко. Понимаете, это здание построил мой отец. Его у нас отобрали силой. Думаю, будет справедливо, если отель вернется к прежним хозяевам. Но не это главное. Отель как бизнес мне не нужен. Здесь вы правы. Но «Националь» для моей семьи – как талисман. Или – злой гений. Кроме того, у меня очень серьезные долги… Долги совести, понимаете? Я завещаю этот отель одному человеку, в искупление вины, как знак любви и тепла, которые он от меня не получил в жизни. Я удовлетворила ваше любопытство?

– Вполне, – кивнула Галина Помилуйко. – Только знаете что я думаю… Для долга карточного, например, этот отель более чем достойная компенсация. Но вот для долга совести – по-моему, ничтожен. Любовь и тепло он вряд ли заменит. Еще раз извините меня.

И гостья ушла.