Крестьянка в наказание

— Уроки будут. Обещаю, следующая компаньонка и помыслить не сможет применять к вам насилие или относиться неуважительно. Подберу несколько кандидатур и обещаю — вы выберете ту, кто вам понравится больше всех.

Герцог опять повернулся к окну, спрятав страшные глаза.

Тут в комнату вошёл слуга. Невольно спряталась за высокую спинку кресла, пряча разорванное платье.

— Позовите камеристку миледи, пусть она принесёт шаль, — коротко скомандовал герцог, не оборачиваясь.

Слуга слегка склонился и молча вышел.

— Вы выберете себе компаньонку. С ней отправитесь в поместье неподалёку от столицы. Туда же приедут и учителя, нужные для получения вами минимально обязательного для леди образования. У меня много дел, поэтому могу посоветовать — учитесь на совесть. Один позор нам придётся перенести на днях. Всё дальнейшее зависит исключительно от вас и вашего прилежания.

— Один позор? — опять не сдержалась и прикусила язык.

Герцог немного успокоился и глаза его уже не так полыхали, когда он вернулся к столу и опустился в своё кресло, устало вздохнув.

— Да, миледи. Впереди нас с вами ждёт большой позор, избежать которого мы не можем. Его величество через неделю ждёт нас на большом приёме с танцами, где вы будете представлены королевской чете и высшему свету.

Судя по тому, как он говорил, это, и правда, будет настоящее позорище. Я же вообще ничего не могу…

— Сегодня же напишу одной своей родственнице. Она сейчас не бывает в обществе, поэтому имеет время и возможность помочь вам максимально подготовиться к мероприятию. Но не стоит ждать многого. Уверен, это будет очень трудно для вас. Хочу только, чтобы вы знали — я ни в чём не буду вас винить. Вам не дали времени, а мне не дали выхода, заставив принять вас в качестве супруги. Мы оба в данной ситуации подневольные люди. Впрочем, не стоит забивать себе всем этим голову. Постарайтесь вести себя не скандально, это всё, чего буду ждать, не более…

Стало даже обидно. Батюшка всегда говорил — взялся за дело, делай как можно лучше. А герцог совсем в меня не верит.

— А можно мне не…

Договорить не успела.

— Нет. Ваше присутствие — приказ её величества. Не выполнить прямой приказ не могу и вам не советую.

Горестно опустив голову, уставилась на сложенные на коленях руки. Смотри-ка, а наука леди Доротеи всё же немного усвоилась. Руки сами собой сложились нужным "изящным" образом… Ну, что ж, придётся исполнять приказ королевы… А главное — приказ мужа.

Долго размышлять не получилось. Вошла Галита с яркой расшитой шелоком шалью в руках. Слегка присев с любопытством посмотрела в мою сторону и сделала круглые глаза, заметив прореху в новом платье.

— Подайте шаль госпоже и проводите её в покои. Пусть герцогиня отдохнёт.

Казалось, любопытство выливается из глаз камеристки, как молоко из кринки, опрокинутой котом. Но она молча скользнула ко мне и накинула на плечи шаль, закрывая спину. Помогла подняться из кресла, вынула из стиснутых ладоней бокал и поставила на стол. Так, в молчании, наполненном желанием узнать о происшествии, и двинулись к двери.

— Да, зайдите к мастеру мечей и возьмите мазь от ушибов. Необходимо привести в порядок кожу герцогини, — догнал нас у самых дверей приказ герцога.

— Я уже взяла, ваша светлость. Не успела…

— Ступайте, — голос мужа смягчился от догадливости служанки.

Мы в молчании вышли за дверь.

Едва дверь закрылась, из комнаты раздался удар, треск дерева и звон, что-то разбилось, упав на пол.

Галита чуть вжала голову в плечи, подхватила меня под локоть, поторапливая. А меня и торопить не надо было. Это как же герцог зол, если бьёт там что-то? Бежать, бежать и бежать. Спрятаться в своей комнате…

В своей комнате.

Вздрогнула от удивления. Да, и правда, комната вдруг стала восприниматься безопасной норкой. Такая была у нас на чердаке, куда мы, дети, убегали, если родители были в гневе. Пережидали свои детские беды. Желание герцога убрать от меня леди Доротею, попытка защитить… Это сделало мир вокруг капелюшечку безопаснее…

Сколько проспала, не знаю. Видать отвар, которым напоил герцог, подействовал и я провалилась в сон, едва опустив голову на подушку. Не чувствовала рук Галиты, намазавшей синяки и ссадины мазью, как камеристка прикрыла покрывалом…

Только открыв глаза в вечерней полутьме, рассмотрела у двери на стульчике притулившуюся горничную, тихо дремавшую. И как не упала, вот вопрос.

Поворочавшись на кровати, вдруг поняла — спина-то почти не саднит! Попыталась в сумраке рассмотреть руки — вроде синяки почти не заметны, или я не вижу…

Хотела встать и зажечь свечи, но Галита, расслышав мою возню, встрепенулась и открыла глаза.

— Вы проснулись? — тихонечко проговорила, глядя на кровать, где из-за плотного полога тяжко было что-то рассмотреть.

— Проснулась, Галита. Вечер уже?

— Да.

— А что ж меня не разбудили?

— Его светлость запретил. Он велел подать ужин, когда проснётесь, в ваши покои. Сейчас платье принесу.

Камеристка подхватилась, потерев лицо ладонями, чуть потянулась, стараясь сделать это незаметно, и тихонечко хлопнула в ладоши.