Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв.

В отношении к царю, царскому титулу у Разина трудно выявить четкую линию. На кругах он не раз говорил о своем почтении к царю. В захваченной Астрахани Разин с толпой казаков ходил в гости к митрополиту Иосифу, чтобы отметить день тезоименитства царевича Федора Алексеевича, хотя это послужило, вероятно, только предлогом для того, чтобы получить угощение. Повстанцы заявляли, что они выступают за бога, государя (или: царевича) и Степана Тимофеевича, тем самым выделяя своего атамана, не без его согласия, конечно, среди прочих смертных. Разин, согласно тому же Стрейсу, приглашая офицеров-иностранцев в гости после персидского предприятия, пил за здоровье царя, но через несколько дней в цитировавшейся ужо речи к Впдеросу бросил фразу: «Я не считаюсь ни с ним (Прозоровским. — В. Б.), ни с царем». В отношениях с персидским шахом он держался «с таким высокомерием, как будто сам был царем», в письме к нему называл его «своим братом», как было принято между царствующими особами. «Когда дола Стеньки достигли такой высоты, он решил, что теперь ему море по колено, и возомнил, что он стал царем всей России и Татарии, хотя и не хотел носить титула, говоря, что он по пришел властвовать, но со всеми жить, как брат»^[89].

В ходе восстания имя царя Алексея, у которого Разин угрожал «передрать все дела» в Москве, постепенно уступало место имели царевича Алексея Алексеевича. В местностях, охваченных восстанием, переприсягали царевичу. Однако тот факт, что царь Алексей Михайлович был жив и правил, но мог, вероятно, не смущать повстанцев и самого Разина. Когда его скованного везли в Москву на смертную муку, он, согласно любопытному сообщению англичанина-анонима, надеялся многое сказать и объяснить царю Алексею: «Весь долгий путь он был обольщаем надеждой, что будет говорить с самим великим государем и перед ним изустно защитит дело свое. Стеньке всегда казалось, что ему многое что надобно сказать государю, а тому важно сие знать»^[90].

Во всех этих сообщениях, очень, как видим, противоречивых, трудно отделить зерно от плевелов. Конечно, показания источников, русских и иностранных, враждебных по отношению к Разину, по во всем надежны. Запись показаний самого Разина о его связях с Пикетом на допросе в Москве тоже ведь сохранилась в составе правительственного документа. Тем не менее изучение всех этих данных, их сопоставление позволяет представить в общих чертах взгляды Разина и тех, кто шел за. ним. Они выступали против гнета и несправедливостей существующего строя, мечтали о свободе и воле, устройстве жизни на манер казачьих порядков или, по Марксу, «христианской казацкой республики». Возможно, сам Разин, уже фактически стоявший во главе подобной «республики» в освобожденных от бояр и дворян районах, и в дальнейшем мыслил себя чем-то вроде атамана большой казацкой республики, но об этом трудно сказать что-либо определенное. Еще труднее представить себе, как он мыслил совместить порядки такой республики, установленные им, например, в Астрахани, с наличием царя и его слуг.

Разин, «шарпая» персидское взморье Каспия, просил однажды шаха выделить казакам место для поселения на реке Куре, обещая быть в подданстве у него. Это напоминает положение Войска Донского по отношению к русскому царю, хотя казаки, пускаясь на переговоры (если они не были простой уловкой), рассчитывали, возможно, на получение более вольготных условий, той вольной землицы, о которой исстари мечтали все угнетенные и оскорбленные люди. Казаки вернулись на родину, чтобы у себя дома попытаться устроить такие порядки, но, начав осуществлять свои замыслы, очень неясные, расплывчатые и наивные, подняв огромные массы простых людей против бояр и дворян, они в своих стремлениях, сами, вероятно, того не замечая, впадали в трагическое противоречие с действительностью. Уничтожая многих конкретных носителей зла и беззакония, они не хотели, да и не могли, сломать весь эксплуататорский строй сверху донизу. В этом Разин и повстанцы были сынами своего времени — те же самые представления, те же ошибки мы видим у Болотникова и ого товарищей в начале века, у участников восстаний 40– 60-х и 80–90-х годов, несмотря на специфику всех этих движений. С теми или иными вариациями и изменениями они будут еще долгое время составлять характернейшую черту народных, в частности крестьянских, движений в России. Повстанцы 1682 г., участники знаменитой «Хованщины», среди которых имелись и разницы (астраханские стрельцы, высланные в Москву после подавления Крестьянской войны), в известной степени добились того, к чему стремился Степан Разин, — овладели Москвой, поставили у власти «хороших» царя и других правителей, собирались на круги и т. д., по хорошо известно, чем вес это кончилось.

ОКОНЧАНИЕ БОРЬБЫ