Крестьянский Брест, или предыстория большевистского НЭПа

«Краткий курс» в том или ином виде до конца просуществовал с системой, его породившей, поэтому и оставались в забвении многочисленные предложения в партии о переходе к НЭПу до 1921 года, поэтому-то и оставалось неизвестным, что именно Ленин в 1920 году являлся главным противником «новоэкономических» идей. Навязанная советским историкам трактовка перехода к НЭПу как обусловленного в первую очередь доброй волей партийного руководства, а не глубинной борьбой общественных интересов, попросту исключала необходимость изучения внутренних противоречий военного коммунизма. Для всей советской истории они не признавались источником и движущей силой развития, и поэтому вольно или невольно двигателем прогресса получалась воля руководства, естественно вооруженная передовой идеей. Догматическими приверженцами материализма был создан прекрасный образец идеалистическо-метафизической модели развития. Но тут можно отпраздновать и маленькую победу, ибо эта модель была воспринята и их идейными противниками, которые ранее на Западе, а в последнее время и у нас обрушивают основной удар на идею коммунизма и волюнтаризм вождей, плохо понимая объективную подоплеку событий.

Новое время и новые потребности открывают неизвестные и актуальные страницы в истории, в историческом знании. Оно требует постоянного развития, корректировки в соответствии с достигнутым уровнем методологии, а более всего — в соответствии с духом и идеями современности. Это можно называть по-разному, конъюнктурой и актуальностью, но ясно одно: никто и никогда не сможет освободить историка от груза проблем, понятий и предрассудков современного ему общества. Как сам историк есть продукт своего времени, так и взгляд его на историю есть часть самой истории. Образно говоря, движение человечества по спирали времени периодически поворачивает и зеркало истории для того, чтобы общество смогло взглянуть на свое прошлое, узнать себя в нем и понять, насколько оно возмужало или одряхлело.

Пусть не вводит в заблуждение название книги, где звучит слово «НЭП», но нет слов «военный коммунизм». О самом НЭПе здесь практически ничего нет, это исследование военного коммунизма с точки зрения его социально-экономических противоречий, развитие которых в конечном счете и привело к краху военного коммунизма и переходу к новой экономической политике, к освобождению рыночных отношений из-под спуда государственной регламентации.

Задачи реформирования, точнее, революционной перестройки экономики на социалистический лад к 1921 году резко разошлись с задачей выхода народного хозяйства из кризиса. Для его преодоления потребовалось возвратиться к уже, казалось, отжившим и навек похороненным «капиталистическим», рыночным отношениям. Но было бы ошибкой принимать старые снадобья как панацею, возводить рынок в ранг абсолюта. НЭП стал НЭПом, т. е. средством восстановления разрушенной экономики России не потому, что он развязал рынок как таковой, а потому, что дал относительный простор тем отношениям, которые в то время были присущи самому большому и наиболее сильному сектору в экономике — мелкому крестьянскому хозяйству. Но это уже — после того, как военный коммунизм собрал воедино нарушенную войной и революцией государственную целостность страны.

Впрочем, памятуя высказывание одного очень популярного недавно классика, согласимся, что не следует в предисловии предупреждать те выводы и умозаключения, которые еще надо доказать всем содержанием книги.

Глава I Революционные рецепты и «грозившая катастрофа»

Продовольственный вопрос лежит в основе всех вопросов.

Ленин В. И.

Голод есть такое бедствие, которое все остальные вопросы сметает, отводит прочь и только его ставит во главу угла и подчиняет ему все прочее.

Ленин В. И.

Странный российский голод

«Странный российский голод» — такое название получило явление, которое, то чудовищно обостряясь, то на время затухая после инъекций зарубежного хлеба, уже без малого восемьдесят лет терзает огромную страну, неизменно определяя важнейшие политические перемены на территории России.

В 1918 году В. Карелин, один из левоэсеровских вождей, писал:

«Февральские события прошлого года в Петрограде начались криком: „Хлеба, хлеба“. Голод и был той апельсиновой коркой, на которой и поскользнулся старый режим»[1].