Крестьянство России в Гражданской войне: к вопросу об истоках сталинизма

То, что эпицентрами крестьянского движения в регионе стали «богатые села» — центры торгового земледелия и ремесла — явление вполне закономерное. Именно на «богатые села» обращалось первоочередное внимание власти при проведении различных реквизиций и трудовых повинностей, поскольку в них имелось то, что ей требовалось: значительное количество продовольствия и трудоспособного населения. Поэтому в ходе восстаний крестьяне из этих сел становились наиболее активными их участниками и своими действиями подталкивали (нередко насильно) к восстанию крестьян близлежащих селений. Именно «сильные села» инициировали в Поволжье в 1919–1920 гг. два крупнейших крестьянских восстания, равноценных по масштабам «антоновщине» и «махновщине» — «чапанную войну» и «вилочное восстание»: Новодевичье Сенгилеевского уезда Симбирской губернии и Новая Елань Мензелинского уезда Уфимской губернии.

Совместная борьба всех категорий крестьянского населения против антикрестьянской политики Советского государства стала фактом и в ходе «вилочного восстания», и в последующий период. И «сильные» и «слабые» в равной степени ощутили на себе жесточайший налоговый пресс. Продразверстка, трудовая повинность, различные платежи проводились властью без учета принадлежности крестьянского хозяйства к той или иной социальной группе. С подачи официальной пропаганды фактически все крестьянство стало рассматриваться как «сплошное кулачество». Об этом имеется огромное количество документальных свидетельств. Приведем некоторые из них.

О том, что сотрудники продовольственных органов «понимают крестьянство как сплошное кулачество» и действуют соответствующим образом: проводят поголовные обыски, отбирают последний пуд хлеба, «оставленного на прокормление семьи», — заявил в своем выступлении 30 января 1920 г. на заседании Белебеевского уисполкома Уфимской губернии председатель исполкома Антонов^{847}. В двухнедельной информсводке ЧК Татреспублики за 1–15 ноября 1920 г. говорилось о положении в Чистопольском уезде, где крестьяне оказались обложены разверсткой «не по категориям, как-то: на кулаков, середняков и бедняков, а поровну»^{848} и т. д.

О том, что при сборе продразверстки «классовый принцип» не соблюдался, и хлеб выгребали подчистую у всех, у кого он был, свидетельствовали непосредственные ее исполнители — работники продорганов, а также представители местного партийно-советского руководства. Так, например, 20 февраля 1921 г. на конференции Камышинской организации РКП(б) Саратовской губернии член укома Колесниченко сообщил: «Нам дали по продработе инструкцию, по которой мы отбирали хлеб, оставляли по 8 пудов, а вслед за нами шли другие продотряды и отбирали хлеб подчистую»^{849}. На другой уездной партконференции, Аткарской, той же губернии, проходившей 21–24 февраля 1921 г., констатировался факт голода в уезде вследствие проведенной продразверстки, в ходе которой продотряды выкачивали хлеб «как хотели», не оставляя «никаких норм ни на людей, ни на лошадей»^{850}. В кратких сведениях в ЦК РКП(б) об Области немцев Поволжья характеризовалась деятельность Тульского продотряда, который «собирал разверстку, не производя классового расслоения, обирая бедноту, красноармейские семьи, совершенно разоряя хозяйства, обрекая население на голодную смерть»^{851}.

В 1920–1922 гг. большевистская пропаганда по-прежнему называла повстанческое движение «кулацким». Но при этом оговаривалось, что под влияние кулаков попала значительная часть среднего и даже беднейшего крестьянства — в силу их политической несознательности, а также «умелой работы кулачества, пролезшего в советские органы». Кроме того, все факты крестьянского неповиновения власти также относили на счет «влияния кулака», будоражившего крестьян-тружеников различными «провокационными слухами»^{852}.

Однако причины крестьянского недовольства обусловливались не «кулацкой агитацией», и само повстанческое движение не было кулацким по своему составу. В 1920–1921 гг. его участниками было все деревенское население, в равной степени ощутившее на себе тяжесть «военно-коммунистической политики» Советов. В нашем распоряжении имеется немало документов, подтверждающих этот факт.