Крестики-Нолики

— Эээээ…. ну, в общем-то, да, — осторожно сказала я, уже всерьёз опасаясь, как бы он меня не лягнул — я с детства боялась лошадей, потому что ожидала от них именно чего-нибудь в этом роде.

— Значит, это был развод, да?! — воскликнул конь и притопнул — так, что на дороге взметнулось облачко пыли. — Просто наглый развод!

— Ну… я бы так не сказала, — я была сама скромность.

— Ладно. Это был развод, и я типа сам дурак, — печально сказал он. — Ты точно уверена, что тебе надоела веселуха?

— Точно, — заверила я.

— Тогда тебе предстоит совершенно новый круг, — печально сказал он. — Ты вообще понимаешь, чего ты хочешь? СОВЕРШЕННО НОВЫЙ.

— И что? — спросила я.

— Ты можешь стать кем угодно, — объяснил конь — и в его голосе появились мстительные нотки. — Тебе же не дадут каталог, чтобы выбрать: о, госпожа желает не этого, госпожа желает того. Фигушки. Такого не светит.

— Это плохо, — философски заметила я. — Но я хотя бы не стану… эээ… к примеру, конём?

— Нет. Не станешь, — с сожалением сказал он. — Ты снова станешь долбаным человеком — и, мало того, ты снова будешь таким же троллем…

— Кем-кем? — переспросила я и пожалела, что не могу как следует дать ему по рогам — хотя бы из-за отсутствия таковых.

— Ладно уж. Монстром, я хотел сказать, — поправился конь. — К НЕ монстру я бы не пришёл.

— Согласна, — сказала я. — Предлагаю сделку.

— Что ещё за сделку? — с подозрением спросил он.

— Ну, ты же, в общем-то, оказал мне услугу, — я начала издалека. — Тем, что проболтался про новый круг жизни.

— Ну да, — конь приосанился. — И что?

— Как честный человек, я скажу тебе, кто точно не откажется быть Всадником — а ты мне рассказываешь всё, что знаешь про этот новый круг. Идёт?

— Я ничего не знаю, — буркнул он. Слишком уж быстро — так, что я поняла, что хоть что-нибудь выудить да удастся. Если поднажать.

— Знаешь.

— Не знаю. Говори, что обещала, и я пошёл.

— Знаешь.

— Не знаю.

— Знаешь.

— Не знаю.

— Хорошо, не знаешь. Тогда кусок сахара из моего кармана я точно отдам другому коню. В этом моём новом и интересном круге жизни, — подначила я. — Надеюсь, этот другой конь не окажется таким стервозным.

— У тебя есть кусок сахара? — он сглотнул.

Я ничего не ответила, а только пожала плечами — пусть думает, как хочет.

— Я не стервозный, мне положено, — извиняясь, пробубнил конь и бросил на меня косой взгляд. — Хорошо. Только это лажа.

— В смысле? — удивилась я.

— В смысле, что она тебе мало поможет — ты же начнёшь с нуля. То есть, забудешь то, что я скажу.

— Пусть будет лажа, — я махнула рукой. — Считай, что мне просто до умопомрачения интересно узнать это прямо сейчас.

— Женщины, — философски вздохнул он. — Ладно, слушай. Ничего особенного. Следующий круг просто будет очень похож на этот. Вот и всё, что я знаю.

Зашибись. Значит, точно я не рожусь в семье биржевого маклера или нефтяного магната, а снова буду бить рожи в подворотнях.

— Ну, ладно. Пусть так, — грустно сказала я. — Теперь моя часть уговора. Советую тебе найти лейтенанта Хелену Берц.

— Да? — обрадовался конь. — То есть, ты за неё ручаешься?

— Однозначно, — подумав, уверенно сказала я.

— Ну, тогда пока, — весело сказал он, хрустя бонусом в виде сахара. — Я пошёл.

— Пока, — сказала я, стоя перед дорогой в Бесконечность.

Полагаю, и он, и Берц ещё не раз вспомнят обо мне — когда будут несколько веков подряд вместе веселиться…

…Я всю жизнь занималась всевозможными видами дерьма — потому что мне просто нечего было делать. Да, вот так вот банально: элементарно нечего делать. Кто-то ломился за деньгами, кто-то за славой, а я по такой дебильной причине либо сидела на жопе и плевала в потолок, либо ударялась в очередную авантюру.

Можно сказать, к тридцати годам я стала просто экспертом в области дерьма, и никак не меньше.

Дерьмо могло быть из серии серединка на половинку — или от начала и до отбоя. Для него можно было придумать целую классификацию. Я могла стать её изобретателем, если бы захотела.

Ну, правда, я помалкивала об этом — иначе меня сочли бы дурой, а то и кем-нибудь похуже. В перечень моих жизненных принципов не входил пустой трёп. Просто потому, что он не приносил наличных.

Да, я могу написать об этом самыми настоящими буквами, сложив их вот в эти настоящие слова — и мне ничуть не стыдно. Я даже могу сказать это вслух — и мне снова не будет стыдно. И — вот честно — я не знаю, почему мне вообще должно быть стыдно за то единственное, что я действительно умею делать, даже если это можно назвать только словом "дерьмо"?!

Какая разница, как и что назвать, если это что-то приносит неплохой доход? Особенно в стране, которую никто не смог расколоть ни по национальному признаку, ни по политическому, сколько ни пытался. Но которая раскололось в итоге на людей-с-деньгами и всех остальных.

И я уж точно не относилась к первым. По крайней мере, пока.

Однако я надеялась, что это хотя бы когда-нибудь случится.