Крестная дочь

Бывало, за меньшие деньги он проворачивал по-настоящему рискованные дела, и все сходило с рук. А это просто пустяк, по закону он должен был выпустить Батырова и Родимина еще вчера. Что ж, он и поступит по закону. И пусть идут в даль все начальники со Старой площади, все друзья Зубова вместе взятые.

Утром Полозков положил деньги в банковскую ячейку, а в обед два персонажа вышли на свободу и улетели в Ташкент. Как ни странно, тот уличный аноним сдержал слово, Полозков еще дважды находил в своем почтовом ящике конверты с деньгами, получил все обещанное до копейки.

– А чего это ты вдруг вспомнил про ту девчонку? – спросил Полозков. – Кто-то из начальства приказал? Или как?

– Я совсем по другому поводу интересуюсь, даже не Зубовой, ее отцом.

Хлебнув наливки, Девяткин обрисовал дело об убийстве поэтессы, о журналистке, которую подозревают в преступлении, о спешном бегстве Пановой на любительском самолете, которым управлял Зубов. Кстати, в кабине самолета помимо Елены Пановой находился мужчина, личность которого выяснили быстро: Виктор Суханов, инструктор летной школы. На аэродроме под Волгоградом этого кадра хорошо разглядел водитель бензозаправщика, а потом опознал по фотографии. Своих детей у Суханова не было, он очень тепло относился к покойной дочери Зубова, был ее крестным отцом.

– У меня возникла даже не версия, а так, шальная мыслишка о том, что Зубов мог сам заварить всю эту кашу. А мыслишка появилась, когда я встретился с двумя его бывшими коллегами, летчиками и сестрой бывшей жены. Они сказали, что последнее время Зубов жил этой мыслью: отомстить за смерть дочери. Что-то вроде навязчивой идеи. То есть он вышел на след тех парней из гостиницы, Батырова и Родимина, по нашим данным, они проживают в Узбекистане. И теперь пытается по-свойски с ними разобраться. А Панова в этой истории фигура случайная, проходная. Оказалась не в том месте не в то время. Конечно, доказательств у меня нет. Только предположения. Но чем черт не шутит…

– Так чем же могу помочь я?

Морщины на лице Полозкова разгладились, он снова глядел на гостя весело, решив, что это происшествие лично его даже краем не зацепит. А про те деньги вспоминать смешно. Нет свидетелей, за руку никто не схватил, значит, и денег не было.

– Вы можете обрисовать личность Зубова, – ответил Девяткин. – Я читал протоколы его допросов, когда его вызывали как свидетеля. Но бумажки – это одно. Другое дело – личное впечатление. Есть люди, способные на такие поступки: найти и покарать убийц. Или тех людей, кого они сами считают убийцами. И есть граждане иного сорта. Как вы думаете, Зубов мог затеять эту авантюру? Или у него кишка тонка?

– Мужик он упертый, очень настойчивый, – по физиономии Полозкова пробежала тень. Неприятные воспоминания оптимизма не прибавляют, даже если ты приговорил триста пятьдесят сорокоградусной. – После смерти дочери он всего себя отдал сутяжничеству и поискам виноватых. Околачивал пороги московской прокуратуры, писал заявления и жалобы. Не тому следователю поручили дело, менты не ведут никакой работы и так далее. Всю плешь проел, сука. Но напрасно старался. Дело как открыли так и закрыли. А Зубов… Он даже нанял частного детектива, чтобы тот за большие деньги, так сказать, восстановил картину случившегося.

– И что сыщик?

Полозков на минуту задумался, спросил себя: не слишком ли развязался язык? И ответил себе: ерунда, это не официальный допрос, а художественный треп под рюмочку. Без свидетелей, один на один.

– А, пустой номер, – поморщился он. – Только бабки тянул с Зубова. И совал нос, куда не следует. Подъезжал к гостиничному администратору с вопросами, пытался найти людей, которые присутствовали на той оргии. Ну, студента, дружка покойной, искал. К чьим-то родственникам ходил. Кончилось тем, что ребята из местного отделения милиции задержали этого перца, засунули в камеру и таких ввалили этому Гавриле…

– Почему Гавриле?

– Фамилия у него – Гаврилов. Роман Сергеевич. Говорю же: профессиональная память. Ее тоже не пропьешь. Даже если очень стараться.

Девяткин хохотнул и плеснул себе наливки, словно хотел угнаться за хозяином.

– Так что, этот Зубов мне много крови попортил, – Полозков закусил пряником. – Его бы энергию, да в мирных целях. Не хватило ума понять: во всем, что случилось немалая доля собственной вины. Это твоя дочь стала конченой наркоманкой в двадцать с небольшим. Это твоя дочь бегает от наркологов и таскается по гостиницам в номера к непотребным типам, к темным личностям, приезжим из Узбекистана. Это твою дочь трахают все подряд. Чурки, русские… Все, кому не лень. Студентка… Она тварь первосортная. А Зубов отец этой твари. Он ее вырастил такой, такой воспитал. Поэтому пред тем, как нанимать сыщиков и строчить жалобы, задумайся: неужели все вокруг в дерьме, а ты самый чистенький? Проморгал дочь, просрал всю ее жизнь. Но за голову не схватился, ему менты плохие.

– А как насчет моего вопроса?