Крестная мать - 2

— Нет, она про них не говорила. Но я просто называю круг знакомых и, возможно, помощников Каменцева и Дерикота, — уточнил свою мысль Латынин. — Что касается Морозовой, то да, пока что эта женщина ни в чем предосудительном не замечена, это мне и в угрозыске сказали. Это жена Тягунова, помнишь, был такой заместитель у Тропинина? Из окна больницы выбросился. Он в Чечне был, подорвался там…

— А-а, помню, конечно! — кивнул Русанов. — И ты полагаешь, Толя, что именно среди этих людей может быть заказчик убийства Глухова?

— А почему нет, Виктор Иванович? — вопросом на вопрос ответил Латынин. — Теоретически все возможно. Драка-то из-за чего в среде мафиози идет? Передел собственности. Истина известная. Одни эту собственность имеют, другие на нее зарятся, напрашиваются в совладельцы. Несговорчивых убивают. Глухов в чем-то мог оказаться несговорчивым. Он же, вспомни, я тебе докладывал, препятствовал скупке акций своего завода. Убить могли и за это.

— Могли, — согласился Русанов. — Мехзавод, конечно, кусок лакомый. И не только для наших местных толстосумов… А что касается Саламбека этого… Давай-ка, Толя, мы к нему с другой стороны подъедем. Доложим генералу об Аркадии Каменцеве, проверим, были ли они знакомы с Саламбеком, еще покопаемся на мехзаводе, на складе готовых изделий, поинтересуемся оружием, которое все же уходило с завода какими-то тайными путями. Давай поищем эти пути, а главное — людей. Саламбек пусть посидит, не будем торопиться с передачей дела в суд. Летчик Имранов, конечно, только с делом по военному аэродрому связан, а вот Мусаев… Крепкий орешек, но его надо расколоть, надо. Чувствую, несколько нитей из него можем потянуть.

— Да, похоже, — согласился и Латынин. — Надо только прокуратуру убедить, чтобы не спешили.

— Крупенникова я смогу убедить, — уверенно сказал Русанов. — Он же не наивный мальчик, понимает, что к чему. Нам требуется время для проверки новой версии. А вдруг в самом деле Каменцев и его приятели-бизнесмены имеют отношение к смерти Глухова?

…Но проверить эту здравую версию оперработникам из ФСБ и милиции не удалось: через двое суток, душной июльской ночью, в камере следственного изолятора, где содержалось более тридцати подследственных, Саламбек Мусаев был задушен. Официальная версия тюремных врачей была такова: Мусаев умер от острой сердечной недостаточности в результате жары и нехватки кислорода в камере.

У следствия от «чеченского дела» остались «рожки да ножки» — из него выпал практически главный свидетель, главное звено. Без показаний Саламбека Мусаева любые версии рассыпались…

В СИЗО оставались теперь только летчик Имранов и его напарник Вахид Мурдаев. А у обвинения — всего лишь «попытка вооруженного захвата самолета на военном аэродроме города Придонска». Да еще журналистка Вобликова из газеты «Русь непобедимая». Эта дурочка слишком уж доверилась чеченской пропаганде, приняла участие в акциях, которые едва не обернулись трагедией для жен военных летчиков и на аэродроме в Придонске… Хотя какая она «дурочка»? Образованная молодая дама, которая, вполне возможно, все делала сознательно и за деньги.

Суд во всем разберется.

Лето, точнее, июль и август, ушло у Татьяны на хлопоты о Хеде: она оформила на девочку все необходимые опекунские документы, прописала ее, одела и обула и еще успела свозить на две недели в подмосковный санаторий, где показала девочку хорошим специалистам.

Хеда поправилась, теперь почти не хромала. На Татьяну с нежностью смотрели черные блестящие глаза, в которых она читала глубокую благодарность и любовь к себе, и сердце ее радостно билось. Она с каждым днем все больше и больше привязывалась к девочке, которая хорошела на глазах, а та платила ей взаимностью.

Жили они душа в душу.

Хеда обычно была послушна, весела, просьбы и поручения мамы Тани выполняла охотно и быстро.

Первого сентября, как это и полагается всем детям, пошла учиться в частный колледж, обрела там новых русских подружек и, казалось, забыла о том, что было с нею каких-то восемь месяцев назад. Но Татьяна заметила, что Хеда очень внимательно слушает радио и смотрит телевизор, выбирая передачи о Чечне. Разумеется, это было вполне естественно и объяснимо — девочка уже большая, понимает, что к чему, многое помнит. И, наверное, пытается разобраться — почему и зачем была эта война, на которой убили ее родителей и брата, а у ее новой мамы Тани погиб там сын Ванечка, стал калекой дядя Слава Тягунов, и это тоже стало причиной его смерти. Да и она сама, Хеда, осталась жива по чистой случайности.

Татьяна старалась отвлечь Хеду от телевизора, подсовывала ей разные интересные книжки, но видела, что война оставила в душе девочки глубокую и, наверно, кровоточащую рану, что маленькое ее сердчишко долго еще будет болеть и мучиться, что Хеда по разуму гораздо старше своих лет и в памяти ее навсегда, видно, останутся жуткие развалины родного города, взрывы бомб и автоматные очереди, кровь и слезы, которые она пережила.

Бедная девочка!