Крестный отец

— Послушайте, синьор, для вас же будет лучше, если вы выйдете и переговорите по-хорошему.

И было нечто в тоне пастуха с лупарой, заставившее его выйти к Майклу. А теперь тот же внутренний голос подсказал, что ссориться с американцем не стоит, что хорошо бы проявить любезность.

Он сказал вежливо, хотя и без особой охоты:

— Приходите в воскресенье днем, попозже. Меня зовут Вителли, а мой дом — на горе, за деревней. Но лучше нам повстречаться здесь, в кафе. Я сам сопровожу вас.

Фабрицио хотел встрять в разговор, но Майкл косо посмотрел на него, и слова застыли у Фабрицио на губах. Вителли не упустил этого тоже, и когда Майкл поднялся из-за стола, чтобы уходить, счел возможным пожать его руку и изобразить на лице некоторое подобие улыбки. В конце концов, до воскресенья у него еще имелся запас времени, чтобы навести справки об этом молодом человеке. Не говоря уж о том, что не составляло особого труда встретить гостя в компании двоих вооруженных сыновей, — если сведения окажутся не в его пользу.

У Вителли имелись кое-какие связи в среде «друзей друзей», но главным аргументом все-таки был внутренний голос, который подсказывал хозяину деревенского кафе, что нельзя отворачиваться от фортуны, если эта капризная дама решила вдруг одарить их дом своей улыбкой. Красота дочери могла обеспечить всю семью благоденствием, а ее — счастливым супружеством. В общем-то все складывалось к лучшему, ведь некоторые из деревенских парней уже засматривались на девушку, а помолвка с этим иностранцем, лицо которого изуродовано явно не в дворовой потасовке, распугает всех.

Быстренько прокрутив «за» и «против» в своем привыкшем считать уме, Вителли даже одарил гостей на прощание бутылкой своего бесподобного вина. Он заметил, что один из пастухов оставил деньги по счету, и это еще более укрепило его в предположении, что Майкл — большой человек, привыкший к обслуживанию со стороны других, а эти двое приставлены к нему как раз для услуг.

Дальше они не пошли — прогулка по побережью перестала занимать Майкла. В ближайшем гараже они наняли шофера с машиной, который доставил их в Корлеоне.

Вероятно, телохранители донесли доктору Тазио о событиях дня, потому что в тот же вечер за ужином он сказал, адресуясь к дону Томмазино:

— Мнится мне, что нашего молодого друга сегодня во время прогулки «ударило громом».

На что дон Томмазино проворчал, нисколько не удивившись:

— Лучше бы гром поразил кое-кого из молодцов в Палермо — тогда я мог бы спать спокойно в ближайшие дни, — он подразумевал, конечно, своих молодых противников из «новой мафии», бросивших перчатку вызова хранителям сицилийских традиций, таким, как он, дон Томмазино.

Майкл тоже обратился к дону Томмазино:

— Вы бы велели вашим ребятам не таскаться за мной в это воскресенье. Я собираюсь на обед в дом к девушке, и им там присутствовать будет излишне.

Дон Томмазино решительно замотал головой:

— И не проси — я перед твоим отцом головой за тебя отвечаю. А если, как я успел понять, речь пошла о женитьбе, то с этим придется повременить, пока я не сгоняю кого-нибудь к дону Корлеоне за советом.

Майкл подобрался и сказал, тщательно взвешивая каждое слово, — ведь перед ним сидел человек, достойный уважительного отношения:

— Дон Томмазино, вы знаете моего отца. Он никогда не слышит слова «нет», это слово просто не доходит до его слуха. Он остается глух к любым аргументам, пока не добьется желанного «да». Но от меня ему доводилось слышать «нет», и не один раз в жизни. Так что давайте поладим так. Что касается телохранителей — Бог с ними, пусть отправляются вместе со мной, если вам так спокойнее. Но если я захочу жениться на этой девушке, я женюсь. Поймите меня правильно: если уж я не позволяю отцу вмешиваться в мою личную жизнь, было бы непочтительно по отношению к нему позволить вмешаться вам. Ведь так?

Старый мафиозо глубоко вздохнул:

— Ну, как знаешь. Хочешь жениться — женись, девушка она хорошая, семья порядочная, никто о ней дурного слова не скажет. А осчастливить ее своей любовью без благословения все равно не выйдет, иначе или ее отец тебя прирежет, или тебе самому придется взяться за оружие. Да и я сам, близко зная эту семью, не позволю совершиться бесчестию.

— Да еще как сложится, — сказал Майкл. — Вдруг я отпугну ее своей внешностью, красавцем меня сейчас никак не назовешь. Да и молода она слишком, я ей, наверное, покажусь стариком, — тут оба старика одинаково усмехнулись. Майкл заметил их усмешку и перевел разговор: — Мне понадобятся деньги для подарков, дон Томмазино. И еще, возможно, автомобиль.

— Фабрицио позаботится о машине, — кивнул дон Томмазино. — Он парень деловой, служил во флоте и техники не боится. Деньги для тебя принесут утром. Ну, а там — будь что будет. Я готов заменить тебе отца, если понадобится. Это мой святой долг.

— Как бы прекратить мой проклятый насморк? — спросил Майкл доктора Тазио. — Не найдется ли в вашей аптеке каких-нибудь сильнодействующих средств? Я сгорю от стыда, если вынужден буду ежеминутно сморкаться в ее присутствии.