Крестный отец

Хейген кивнул и вышел. Интересно — его самого дон тоже проверяет?.. Он устыдился своих подозрений. Но теперь он был уверен, что в голове у Крестного отца, в этих извилистых и сложных лабиринтах, зреет далеко идущий план действий и сегодняшнее отступление — не более как тактический маневр. Плюс к тому оставалось неясным обстоятельство, о котором никто не обмолвился ни словом — о котором он сам не посмел спросить, — которое обошел молчанием дон Корлеоне. Все указывало на то, что готовится день расплаты.

Глава 21

Судьбе, однако, угодно было, чтобы минул еще почти год, пока дону Корлеоне удалось вернуть своего сына Майкла в Соединенные Штаты. Все это время семейство ломало голову, пытаясь найти приемлемый способ сделать это. Выслушали даже соображения на этот счет Карло Рицци, благо он жил теперь с Конни тут же, в парковой зоне. (За это время у них успел родиться второй ребенок, мальчик.) Но ни один из предложенных планов не получил одобрения у дона.

В конце концов решить проблему помогло несчастье, постигшее семью Боккикьо. Был среди членов клана, одной из дальних его ветвей, молодой человек по имени Феликс, лет двадцати пяти, не старше и рожденный в Америке, которого мать-природа, изменив на сей раз своему обыкновению, наградила хорошей головой. Он отказался вступить в семейное дело и заняться уборкой мусора, женился на девушке из порядочного круга, англичанке по происхождению, чем еще более усугубил разрыв с родней. По вечерам он ходил учиться, поставив себе целью стать юристом; днем работал на почте. Обзавелся за эти годы тремя детьми, но его жена экономно вела хозяйство, и они ухитрялись жить на его жалованье государственного служащего, пока он не получил диплом.

Так вот, Феликс Боккикьо, как многие в молодости, полагал, что, после того как он в поте лица, с таким трудом добыл себе образование, оснастил себя для избранной профессии, добродетель его автоматически вознаградится и он начнет прилично зарабатывать. Жизнь показала, что это не так. По-прежнему не теряя гордости, он упорно отвергал всякую помощь от своих родных. Один приятель, тоже молодой юрист, но со связями, с хорошими видами на будущее в крупной адвокатской конторе, уговорил Феликса оказать ему небольшую услугу. Речь шла о чрезвычайно сложных тонкостях, связанных с банкротством, — по видимости вполне законным, но на деле фиктивным. Вероятность того, что мошенничество раскроется, была ничтожна — один шанс из миллиона. Феликс Боккикьо решился пойти на риск. То обстоятельство, что от него здесь требовалось профессиональное умение, какое дается университетским образованием, странным образом умаляло в его глазах преступную — или хотя бы предосудительную — сущность махинации.

Так или иначе, но обман глупейшим образом выплыл наружу. Приятель-юрист пальцем не пошевелил, чтобы выручить Феликса, даже трубку не брал, когда тот звонил ему. Главные действующие лица, два пожилых и прожженных дельца, кляня Феликса Боккикьо за топорную работу, предпочли признать себя виновными и оказывать содействие следствию: они назвали Феликса Боккикьо зачинщиком и утверждали, будто он склонил их на эту махинацию угрозами, помышляя внедриться в их предприятие и подчинить его себе, а их вовлек в этот обман насильно. В своих показаниях они связывали Феликса с его дядями и двоюродными братьями, имеющими уголовное прошлое, судимости за преступления с применением силы; на основании этих свидетельств Феликса отдали под суд. Оба дельца отделались условным наказанием. Феликса Боккикьо приговорили к тюремному заключению от года до пяти лет. Его сородичи не обратились за содействием ни к дону Корлеоне, ни к другим семействам, потому что ведь Феликс всегда гнушался их помощью и его следовало проучить, — пусть усвоит, что неоткуда ждать милосердия, кроме как от семьи, что семейный клан вернее и надежней, чем общество.

Как бы то ни было, отсидев три года, Феликс вышел из тюрьмы, явился домой, расцеловал жену, деток, прожил тихо-мирно год, а потом доказал, что не зря он все-таки носит имя Боккикьо. Раздобыв оружие — пистолет — и не заботясь о том, что его могут увидеть, он застрелил приятеля-юриста. Затем подстерег двух дельцов, когда они выходили из закусочной, и, не таясь, всадил каждому пулю в голову. Обойдя их тела, вошел в закусочную, взял себе чашку кофе и стал спокойно ждать, когда придут забирать его.