Крестный отец

Она увидела, как он спускается по трапу с Томом Хейгеном и своим новым телохранителем, Альбертом Нери. Кей его недолюбливала — Нери напоминал ей Люку Брази, та же свирепость угадывалась в нем за внешней сдержанностью. Она заметила, как он, отстав на шаг от Майкла, отступил в сторону и зорким, цепким взглядом окинул каждого, кто стоял поблизости. Он первым углядел ее в толпе и тронул Майкла за плечо, показывая, куда надо смотреть.

Кей побежала навстречу мужу, обняла его — он быстро поцеловал ее и отстранил от себя. Втроем с Хейгеном они сели в лимузин; Альберт Нери словно растворился в воздухе. Кей не заметила, что он сел в другую машину, где уже сидели двое, и эта машина провожала лимузин в Лонг-Бич до самых ворот.

Кей никогда не спрашивала у мужа, успешно ли завершилась очередная деловая поездка. Подразумевалось, что даже такой тривиальный вопрос неуместен, как посягновение на запретную область — напоминание о том, чего им не дано изведать в совместной жизни. Хотя если б она все-таки спросила, то не замедлила бы получить вежливый и тоже тривиальный ответ. Кей это не тревожило больше, она привыкла. Но когда Майкл объявил, что на весь вечер уходит к отцу с отчетом о поездке в Вегас, она невольно нахмурилась.

— Ты уж извини, — прибавил он. — Зато завтра мы гуляем — съездим вечером в театр, поужинаем в Нью-Йорке, ладно? — Он легонько похлопал ее по животу: она была на седьмом месяце. — А то родишь и снова будешь привязана к дому. Типичная итальянская жена, черт возьми, — второй ребенок за два года. А еще зовешься янки.

Кей не без язвительности отпарировала:

— А вот ты — типичный янки. Не успел приехать домой — и моментально за дела. А еще зовешься итальянцем. — Она насмешливо покосилась на него. — Вернешься-то хоть не очень поздно?

— До двенадцати. Ты, если спать захочется, меня не жди.

— Я подожду, — сказала Кей.

Вечером в доме дона Корлеоне, в его угловом кабинете, они собрались на совет: сам дон, Майкл, Том Хейген, Карло Рицци и два caporegimes — Клеменца и Тессио.

Атмосфера на этом совещании царила далеко не та, что в былые дни: прежнее, почти что родственное единодушие уже не ощущалось. Ощущалась напряженность, возникшая с того самого дня, как дон Корлеоне объявил, что частично слагает с себя обязанности главы семейства и передает их Майклу. Преемственность от отца к сыну в семейных синдикатах соблюдалась далеко не всегда. В любом другом семействе caporegime такого масштаба, как Клеменца и Тессио, мог бы сам претендовать на роль преемника дона. Или хотя бы на то, что ему дадут отколоться и образовать свое собственное семейство.

Сказывалось и то, что после мирного соглашения с Пятью семействами, заключенного по инициативе дона Корлеоне, мощи у семьи поубавилось. Самым могущественным семейством Нью-Йорка определенно стали Барзини — в союзе с Татталья, они занимали теперь то положение, которое в прошлом принадлежало Корлеоне. Более того — они продолжали исподволь подтачивать силы семейства, шаг за шагом оттирая его от игорных территорий: внедряли туда своего букмекера, выжидали — и, видя, что особой реакции нет, сажали следующего.

Уход дона Корлеоне от дел был для Барзини и Татталья праздником. Майкл когда-то еще покажет, на что способен, — раньше чем лет через десять ему и думать нечего сравняться с отцом в дальновидности и влиятельности. Семейство Корлеоне переживало дни упадка, это не вызывало сомнений.

Оно бесспорно потерпело ряд серьезных неудач. Выяснилось, что Фредди годен в лучшем случае разве что на роль содержателя гостиницы и непростительно женолюбив, хоть это слово теряет в переводе с сицилийского одно из живописных значений, а именно: подобен младенцу, ненасытно припавшему к материнской груди, то есть, проще говоря, — не мужчина. Истинным бедствием для семейства явилась гибель Санни. Санни был грозной силой, с которой приходилось считаться. Он, разумеется, совершил ошибку, поручив младшему брату, Майклу, уничтожить Турка и полицейского капитана. Тактически необходимая мера обернулась с точки зрения долгосрочной стратегии серьезной оплошностью. Дон в результате вынужден был, еще не окрепнув, встать с постели. Майкл на целых два года лишился возможности набираться неоценимого опыта и выучки у своего отца. И, конечно, непозволительной глупостью со стороны такого умного человека, как дон, было сажать на место consigliori ирландца. Куда уж ирландцу тягаться в изощренном коварстве с сицилийцем… Примерно так рассуждали другие семейства и, соответственно, выказывали больше уважения не Корлеоне, а союзу Барзини — Татталья. В отношении Майкла все сходились на том, что как сильная личность он уступает Санни, хотя и превосходит его умом, — но в этом последнем уступает отцу. Словом — посредственность, такого преемника особенно опасаться не было оснований.